— Вы так любезны…

— Я счел бы для себя величайшей честью быть принятым в вашей семье и называться сыном человека, к которому мой отец всегда питал самые теплые чувства.

— Я ваш покорный слуга.

— Могу ли я, по крайней мере, надеяться на то, что вы представите меня фрейлейн?

— Очень сожалею, но сегодня вечером она вместе с моей женой будет в большом обществе, а там не принято ни под каким предлогом появляться вместе с лицами, которых никто не знает. Так что…

— В действительности меня тоже меньше всего устроил бы этот вечер, поскольку я еще не успел как следует отдохнуть. Еще меньше меня привлекает большое общество, где всегда чувствуешь себя несколько стесненным. Я бы предпочел увидеть ее в вашем семейном кругу. — Господин Бантес молча поклонился. — Еще охотнее — и вы, надеюсь, не откажете мне в этом? — я бы, с позволения сказать, поговорил бы с фрейлейн с глазу на глаз и сообщил бы в непринужденной обстановке кое-что…

Господин Бантес испугался, подумав про себя: «Вот тебе раз! Этот тип прет напролом к своей цели!»

Пока старик долго откашливался, незнакомец молчал в ожидании его слов. Но, поскольку Бантес продолжал молчать, он заговорил сам: «Я надеюсь, что мои сообщения изменят в лучшую сторону взгляды фрейлейн относительно моей персоны. Возможно, успокоив ее по поводу некоторых вещей, я завоюю ее уважение к себе, что мне — при нынешних обстоятельствах — далеко не безразлично».

Господин Бантес пытался с помощью различных отговорок воспрепятствовать этому «доверительному разговору с глазу на глаз», последствия которого могли быть самыми неприятными. Страх сделал его многословным, однако его речи были сбивчивыми и вежливо-туманными. «Мертвый гость» не понимал его или не хотел понимать, становясь все более назойливым. Тем более отчаянным было положение господина Бантеса, который уже видел в воображении свернутую шею своего прекрасного ребенка, обольщенного этой жуткой призрачной фигурой.

Пока продолжался этот разговор — а он оказался отнюдь не коротким, — на дворе стемнело. Видя, что гость не собирается уходить так просто, господин Бантес резко встал и выразил глубокое сожаление по поводу того, что вынужден покинуть его в связи с неотложными делами. Так было форсировано затянувшееся прощание. Гость сухо откланялся и спросил разрешения прийти еще раз.

На вечеринке у бургомистра господин Бантес был необычно молчалив и задумчив. Все говорили только о «мертвом госте». В деталях не было недостатка: по рассказам, он возил с собой тяжеленный сундук, доверху наполненный золотом; знал уже всех невест Хербесхайма; отмечали и то, что он был приятным человеком, однако от него якобы исходил легкий запах тления. Все, что здесь говорилось, вполне соответствовало собственным впечатлениям господина Бантеса от того, кто принял облик богатого банкира.