* * *

Я уговорился с Дононом, что выведу Монхиту через наши линии к вражеским форпостам. Во всех больших отрядах герильясов были английские офицеры из штаба Веллингтона или Роулендхилла, служившие советниками повстанческих командиров по всем вопросам военного искусства. Под белым флагом парламентера я рассчитывал пройти и переговорить с англичанином и отдать Монхиту под его защиту как знатную горожанку, за которую просит лично комендант гарнизона.

Я решился переплыть реку в лодке, потому что этот путь — по опыту моих патрульных обходов по утрам — представлялся мне самым безопасным. Там у меня — на случай, если постовые герильясов не обратят внимания на белый флаг, — оставалась еще возможность быстро ускользнуть из-под огня, используя течение и прикрытие кустов, которыми зарос весь берег.

Вблизи городской стены, на том месте, где еще недавно всегда собирались женщины полоскать белье, мы сели в челнок. Я взялся за весла, а Монхита со своим узелком примостилась у меня за спиной.

Из города, со стороны рыночной площади, до нас доносились выстрелы. Это был скверный признак. С повстанцами начался настоящий бой, и, конечно, одолеть их было нелегко, ведь полковник зря не велел бы открыть огонь… Донон пожал мне руку на прощание. Я видел по его лицу, что его одолевают сомнения и боязнь, что мы больше не увидимся, так как мое предприятие было опасным и за его исход нельзя было поручиться.

Сырой ветер бил мне в лицо, я медленно и по возможности бесшумно работал веслами, вдыхая свежий запах воды. По реке плыли хлопья снега и мелкие льдинки, борт лодки временами почти касался растущего в воде тростника. Иногда я даже опускал голову, чтобы не удариться о ветвь дерева: эти голые сучья далеко протягивались над водой. Вдали поблескивающая полоса реки уже совсем сливалась в сумерках с прибрежным кустарником в сплошную темно-серую ночную тень.

Там, где река делает первый поворот, меня окликнул наш постовой. Я отозвался. Старший лейтенант фон Фробен подошел, узнал меня и удивленно спросил, с какой целью я затеял поездку к противнику. Я сообщил ему, сколько считал полезным.

И я узнал, что наши линии заняты очень слабо, большую часть солдат отвели в город, так как мятеж опасно развернулся и полковник оттеснен повстанцами в центр города.

— Если только герильясы этой ночью нас не атакуют, — озабоченно добавил фон Фробен и тревожно поглядел в сторону вражеских позиций.

Монхита ничего не поняла из нашего разговора, но при упоминании о полковнике вопросительно взглянула на меня.

Я греб дальше.

— Мы скоро доберемся? — спросила Монхита.