— Как захочу, так и пойду.

— Ладно, там встретитесь.

— Так он плакал?

— Йошка? Плакал.

— Притворялся!

— Сильно плакал, ревел, как ребенок; дерево и то сжалилось бы. Ну, я пошла.

— Сервус.

Роза убежала. Из дома вышла разгневанная тетушка Хитвеш.

— Что вы тут шепчетесь? Что ты замышляешь?

— Ничего.

— Ничего! С твоими проделками самому черту не совладать.

Жужике было не до разговоров. Теперь она особенно остро ощущала отсутствие близкого человека, с кем можно было поделиться сокровенными мыслями, высказать все, что ей давило сердце. С горечью в душе она спрашивала себя: зачем все это? Зачем она идет? Чтобы снова страдать от бессонницы, вздыхать, томиться?..

Но какая-то неудержимая, невероятная сила тянула, тащила ее — она не могла не пойти. И сразу весь мир преобразился в ее глазах: снег лежал такой свежий, деревья кутались в иней, и весь этот противный Дебрецен, который целый год был скопищем пыли, теперь стал красивым, белым, украшенным сказочными деревьями. Может быть, бог смилостивился и ради нее разукрасил так весь мир.

После обеда быстро стало смеркаться; мать, точно Аргус, следила, как она одевается.

— Ты куда это собираешься?

— К инженерше пойду.

Это как будто успокоило мать.

— И я пойду за тобой, — все-таки проворчала она.

Жужика вскипела.

— К чему эти придирки! Когда это вы ходили за мной следом?