За эти слова Жужика страшно возненавидела сапожника. И он еще смеет смеяться над ней?

Ночью она поняла, что не под силу ей убить Йошку ножом. И как это она до сих пор не подумала, что он сильнее ее; стоит ему поднять мизинец, и она погибнет.

Револьвер!

Она очень обрадовалась этой мысли.

Как она дрожала!

Украсть?

Нет, красть она не будет.

Попросить?

Не будет просить.

Так возьмет.

А потом во вторник на свадьбе… Она явится в маске.

«Одна пуля ему, одна пуля мне» — и конец всему.

Не были бы только человеческие чувства такими до смешного кратковременными и ограниченными! Если бы можно было испытывать на расстоянии те же чувства, какие испытываешь сидя рядом, когда видишь и слышишь!

Если бы ему, Йошке, досталась хоть капля того отчаяния, что терзает бедную девушку!

Но нам недоступно ничего больше, кроме того, что говорят сердцу глаза и уши. А ощущения — они завершили их отношения не очень-то приятно для воспоминания: та пощечина была весьма суровой точкой на конце поэмы любви.

— Ну, отец, воля ваша, — сказал Йошка, придя домой, с горящим от пощечины лицом, — женюсь на дочери Мароти.

— Вот это разумно, сынок. Я знал, что мать для тебя дороже, чем некоторые думают.

Отец не мешкая надел свое поношенное короткое пальто с меховым воротником, смушковую шапку, взял кривую папку и вышел.

Назавтра было решено, что Йошка еще несколько дней поработает на хуторе Мароти, чтобы закончить начатое, а в среду перейдет на хутор к почтенному Йоне и даром отработает у него до воскресенья за сватовство. Вторую неделю придется работать у доктора, который лечил его.

Третью неделю — у городского советника, с которым отец поддерживал старое знакомство и который обещал устроить Йошку в муниципалитет, если представится возможность. Йошка не собирался отказываться и от этой возможности, так как все его помыслы были направлены к богатству, и он не хотел ничего упускать. Если старые Мароти будут делать не так, как ему хочется, он бросит их и поищет себе лучшего местечка, — уж он-то не позволит возить на себе воду!