Два дня любовался я цветами. Они стояли в обливном горшочке на круглом столе и своей трогательной синевой напоминали безбрежную синеву небесной выси.

На третье утро лепестки у васильков слегка поблекли, как бы выцвели в сиянии пылкого августовского солнца, а их тонкие лиловые тычинки словно кто-то обмакнул в сметану.

В полдень я снова подошел к горшочку с цветами. Вся темная, отливающая зеркальной гладью поверхность стола была припудрена белой пыльцой. Точно с потолка мел осыпался.

Наклонился над поблекшим букетиком, вздохнул. А потом улыбнулся. Это они — отцветающие васильки — разбросали по столу семена. Умирая, они заботились о потомстве.

Наперегонки

Наперегонки

Хорош поутру лес в начале июня. Весна как бы и не собирается отступать: еще в цвету рябина, черемуха, бузина. На красавицах елках с тугими острыми иголками зажглись красные свечи.

Кусты калины скромно жались вдоль солнечных опушек, по окрайкам полян, усыпанные сверху донизу кипенно-белыми зонтиками цветов. Даже в безветренную погоду тонкий аромат издревле любимой русским народом калины благоухал окрест, как бы главенствуя над другими чародейными запахами леса.

Трудно бывает оторвать взгляд от кустов калины и под осень: пунцово-огненные резные листики, кроваво-алые бусины соблазнительно сочных ягод… Неукротимыми кострами полыхает калина в осеннюю пору, веселя душу.

Возвращаясь раз поутру с прогулки из Покровского леса в поселок, я забрел на дивную полянку, всю-то всю, точно по заказу, обрамленную белыми кустами пахучей калины. Тут было царство пчел и шмелей. Неугомонно гудя, они перелетали с цветка на цветок, с куста на куст.

Середина же поляны утопала в цветах. Они расположились островками — разные там купальницы-жарки, дрема-трава, лютики, фиалки. А вот затейливо пестрели анютины глазки. Такой, кажется, простенький, но до чего же приятный цветок!

Стоял ошеломленный, думая: уж не сон ли это? Что-то раньше я ни разу не забредал на солнечную цветастую поляну. Ей-ей, не забредал. А ведь знал свой лес как будто бы неплохо.

Каждый раз, отправляясь в гости к лесу, я непременно делал для себя какое-нибудь новое открытие. Лес как бы одарял меня щедрыми подарками. То где-то в чаще обнаруживал внушительного вида дворец трудолюбивых муравьев — точно литой из бронзы конус, потемневший от времени, то в глухой низине, заросшей колючим кустарником, открывал не ведомое никому озеро с черной тяжелой водой, при виде которого душу охватывала тревожная оторопь. А дикие буйные заросли папоротника? Присядешь на корточки, и кажется тебе, что перенесся ты каким-то чудом в девственные тропические джунгли, покрывавшие нашу планету миллионы лет назад.