Память земли

Память земли

Часть первая

Часть первая

Глава первая

Глава первая

1

В декабре 195* года в донском хуторе Кореновском гуляли свадьбу. Еще не выпившие и потому чинные гости стояли в кузове мчавшейся полуторки. Они степенно держали украшенные бумажными розами четверти с вином, невестину зеленую подушку и невестино трюмо, в котором, будто на экране, когда рвется лента, мелькали то глаза и носы едущих, то вдруг далекое небо с зимним солнцем, окошко, вылетающие из дворов собаки.

Невесту — беленькую, русоволосую Любу Чирскую — оттиснули от жениха, она стояла между чьими-то плечами и спинами и, стараясь держаться весело, смотрела на незнакомые лица. Хоть и родилась здесь, она была чужой в хуторе. С детства жила в районной станице, кончала там десятилетку, потом техникум, оставалась в райцентре даже на каникулы, зарабатывая себе на одежду, а своей единственной родственнице — старой деве, вечно болезненной тетке Лизавете — на прожитье.

В станице же познакомилась с Василием Фрянсковым. Случайно была с ним в кино, а год назад, когда он вдруг прислал ей с военной службы письмо и фотокарточку, стала отвечать, все больше думать о нем. Люба много читала, знала, что в мире существует любовь — чудесное всесильное чувство, такое, как у Веры Павловны из «Что делать?», как у Вали Борц из «Молодой гвардии». Люба давно была готова к совместной борьбе и собственным жертвам, к преданным, полным любви словам, которые открыто, без колебаний скажет еще неизвестному ему. С того дня, как она получила от Фрянскова письмо и его фотографию (суровый воин в шинели и в пилотке), она на вечерах в техникуме отказывала ребятам в танцах, ходила с необыкновенным ощущением, что на свете есть человек, который живет для нее и для которого живет она… Сейчас ей хотелось протиснуться ближе к Василию, улыбнуться ему или — еще лучше — чтобы он улыбнулся ей, но ее зажимали, в грудь больно упирался чей-то острый локоть, а в плечо — повязанная лентой бутыль водки.

Жених, Василий Фрянсков, крупный, глазастый, с крутыми, квадратной формы, скулами, стоял впереди, возле кабины. Полхутора было его родней, вино, надавленное с осени в каждом дворе, не все еще было выпито, и народ, довольный случаю погулять, справлял свадьбу пышно. Любе свадебная суматоха была радостна и в то же время совершенно непонятна. Как это вдруг из-за них двоих все едут по хутору и громко — прямо на улице! — говорят о том, что всегда было нетронутым, только лишь их — ее и Василия, о чем Люба ни за что не решилась бы сказать даже самой близкой подруге.