А упрямый шофер первого класса точно с ножом к горлу пристал: что стряслось с Кручяну? Это было похоже на то, как полтораста лет спустя после смерти Наполеона европейские газеты взялись вдруг выяснять, был ли император отравлен на острове Святой Елены мышьяком и в каких дозах ежедневно подавалось ему снадобье, чтобы смерть выглядела естественной… Быть может, в споре двух непримиримых амбиций Хэрбэлэу вышел победителем? Ходит по дорогам, меняя синьку на шерстяное тряпье, да посвистывает на свежем воздухе, а его заклятый враг навеки отвоевался…

Неужто это и есть крестьянская судьба Георге, а ее зигзаги с рождения были предначертаны? Вот и после смерти само имя Кручяну не дает селу покоя… Пращур его Хынку остался жить в памяти людской, потому что, ругаясь богом и крестом, пошел спасать тот же крест, и государя, и родную землю. Кто знает, может, о Кручяну тоже пойдет гулять по миру поговорка, вроде той, старой: «Хотел Георге, не хотела судьба».

10

10

Поостыв малость, гости сидели чинно, будто теперь у них одна вечность на уме. Стол — загляденье, хозяйка подхватилась ни свет ни заря, жарила-шкварила, да не зря говорят: «Не хлебом единым…» Вон он, хлеб-то, уплетай за обе щеки и радуйся. Но странное дело, не поймешь, поминки тут справляют или веселятся. Выдохлись гости и от еды, и от разговоров, один сонный шелест слышался в комнате, точно мыши скреблись в закутке.

— Ох, сватья… — Нет, не зевнула — будущая теща лишь прищурилась, прикрыв ладонью рот. — Такие короткие пошли дни-и-и, — протянула она. — Туда-сюда, вроде только встала, уже и спать пора. Топчешься с утра до ночи, как муравей, а делов — что кот наплакал…

И взглянула мельком на мать жениха: поняла та или нет? Не в том беда, милая, что по дому не поспеваем — здесь у нас дело как с утра не заладилось, так к вечеру и вовсе заглохло!

Тудор отвернулся и закусил губу: не спеши, а то опоздаешь, матушка Мара. И суетиться ни к чему — может, без свадьбы обойдемся.

Мать жениха обвела глазами стены — не проглядела ли где паутину при уборке? — устало проговорила:

— Да-а, сватья, так-то оно так… Думала комнату подбелить, да Тудор не дал — обойдется, говорит, мама, известки нигде не достать. Что спорить? Он терпеть не может побелки, отец его тоже ворчал: «Вот, затеяла, покоя нет, вечно дом у нее вверх ногами…»

Жених хмыкнул: ну, матушки, одна перед одной — скромные домовитые ударницы бытового фронта! Иной раз, правда, все из рук валится, но от усердия: согрешили, видно, потрудились в день Тынды-лодыря[17]. В этот великий праздник всем работать заказано — птица гнезда не совьет, девка косы не заплетет, хорошая хозяйка огня не разведет и веника у порога не тронет, а то потом сор по углам разметется. Надо бы нашим ударницам прописать постельный режим, пусть лодыря погоняют. А нам не грех в честь всех на свете ленивцев пропустить по стаканчику, нет?.. Хм, и дядя Никанор притих, слова путного не вытянешь. «Я же его ясно спросил, что они в правлении накрутили тогда с кручяновскими тычками? Молчит, не хочет почему-то ту историю ворошить…»