— Нет, я не о том… Счастье переменчиво, скажу вам, вроде бы тенью за тобой идет, стережет-бережет, к ногам ластится, как ручной зверек, а чуть зазеваешься — укусит. Или вильнет хвостом, и ищи ветра в поле.

— Что говорить, судьба — девка бывалая, но и Кирпидин — тертый калач…

— Выпей, кум, а то мы уже, — подхватывает сосед. — Не всякому по плечу судьбу осилить, это верно. Всю жизнь с тобой в прятки играет, а пока до нее доберешься — уже седой да плешивый, пора о лучшем мире думать, не в жмурки гонять…

Казалось, люди давно забыли про двух заблудших овечек, Рарицу и Скридона Патику, пока те жили тихо-мирно, неприметно. А нынче этот гром с ясного неба, да еще посреди зимы, не давал селу покоя: вдруг на руках у парочки убогих оказался богатырь в пеленках, весом в четыре двести. Откуда, каким ветром надуло? Святой дух посетил? Ведь и у Кирпидина, и у Рарицы, до того как сошлись, были другие семьи, оба, молодые и крепкие, детей за собой не оставили, готовые клясть день и час, когда на свет появились. Беды и напасти плелись за ними следом, пасли двух невезучих, как пасет нас в полдень собственная тень…

Из-за первой своей жены дед Кирпидин и с тюрьмой свел знакомство. Обвинили в «систематических и преднамеренных избиениях законной жены по имени Анастасия Патику». Сам он в суде заявил: «Враки! Жену свою люблю и уважаю, и как муж — опора ей и защита… и прошу не совать нос, за семью я в ответе!»

И спорить нечего, любил Скридон свою Тасику, а то, думаете, дал бы человек так себя захомутать? Ведь после суда поехал Скридонаш строить Волго-Дон… Любил ее крепко — всю, от пяток до макушки, хотел «человека из нее сделать», как признавался сам. А приговор — нате вам! — назвал его старания «систематическими издевательствами», отчего Патику впал в замешательство: он, крестьянин, с молоком матери впитавший иной кодекс, вырос на древних обычаях из «Правил» Василия Лупу, известном своде законов сурового господаря. И в суде, перед заседателями, Скридон ошарашенно разводил руками:

— Где это видано, люди добрые! Выходит, и пальцем ее не тронь? Почему жену не побить, если не слушается? — говорил Патику, прикидывая в уме: «Для виду стращают. Сказать правду, так ее засудят, а не меня!» — Товарищ прокурор, извиняюсь, вы с моей Тасией сколько говорили — час, два? А я двадцать лет маюсь. Кому ее лучше знать? И еще, простите, вы с женой как живете? Ни цыкнуть, ни тумака поддать, что ли?

Ну и смех стоял в зале после его речи! Выездное заседание районного суда проводилось в сельском клубе, на показательный процесс пришли кому не лень, поразвлечься, так что народу набилось битком.