— Подойдите-ка сюда, — решительно позвал тенорком молодожен. Тот послушно прошаркал к забору. — Откройте…

Филимон молча разинул щербатую пасть.

— Ага, понятно! — уверенно объявил Скридон. — Сейчас мы его живо вылечим… — и загнал топор в кол забора. — Не уходите, я мигом, — бросил на ходу и засеменил к дому.

Лимбрику-Глист топчется у забора, гримасничает — куда запропастился мой лекарь? А того нет и нет. Наконец, появляется с толстой шелковой ниткой, обмотал ее вокруг руки, послюнявил зачем-то.

— Теперь давайте рот пошире! — командует он, как заправский зубодер. — Который болит? Пальцем ткните, пальцем. Этот?.. Ах гнилушка, клеща тебе в бок! Сейчас мы с тобой поговорим, поганец… — Он деловито разматывает нитку, натягивает ее, как струну.

Бедный Филимон всю ночь промучился, не спал, раскрыл было рот спросить, как Спиридон хочет с поганцем разговаривать, да сил не осталось, закатил глаза к небу: будь что будет, Скридонаш, на тебя вся надёжа, а мне не до шуток…

Стоят у забора, каждый в своем огороде. Один, тощая жердина, испуганно мигает: что ты затеял, сынок? А сынок-коротышка, отцу посаженому по пояс, возится с шелковой ниткой — натянет, подергает и снова ее облизывает по-щенячьи своим красным языком, будто в слюне вся сила. И опять как дернет — ветер от нее пошел!

Побросали дела два соседа, за ними следом подбежала жена Глиста — рыхлила в огороде грядку под укроп. Глядь, уже и Тасия выскочила из летней кухни.

— Что ты там колдуешь, Скридонаш? — спрашивает.

— Не видишь, родственник погибает! Покажите, баде… чтоб ему треснуть, этому зубу. Ну, сейчас мы ему!..

Лимбрику согнулся, мыча, в три погибели, сунул в рот шершавый палец: гляди, этот. Скридон зашептал над ниткой, что-то выкрикнул и поплевал трижды крест-накрест.

— Ничего-ничего, сразу как рукой снимет, полегчает.

Соседи переглянулись: никак ворожит? Подбадривают Глиста — держись, родич тебя вмиг излечит. Скридон накинул на зуб шелковую нитку, другой конец обмотал вокруг толстенного кола в заборе, того самого кола, в который впился лезвием новенький топор.

Страдалец Глист только глазами ворочает: «Уж не знахарь ли он, мой сынок?», и кадык его бегает вверх-вниз, словно молит пожалеть. Тасия с женой Филимона разом перекрестились, соседи уважительно покачали головами — ну, чертяка Скридонаш, мастер на все руки!

Скридон тем временем завязал нитку тройным морским узлом (и где успел выучиться, бывший пехотинец?), трижды поплевал на него и говорит:

— Ну, батька, теперь не дергайся. И не смотри, закрой глаза покрепче. Зажмурься… Я в темноте лечу, а до ночи долго ждать.