Евгения Петреску — личность в селе известная. Муж пришел с войны инвалидом, двух сыновей с фронта не дождалась, осталось пятеро ребятишек, мал мала меньше. Выбрали ее депутатом в сельсовет, не успели оглянуться — Евгению в райисполком выдвинули, народным представителем. Дома ее теперь не застанешь, забежит переночевать, да и то впопыхах, еле поспевает кусок перехватить на ходу. Чуть свет уж ее и след простыл — дел невпроворот, заботы общественные, нагрузки, ведь вдобавок Петреску председатель женсовета, за всех женщин в селе заступница. Ни одно собрание без Евгении не проходит, ни одно заседание не объявят закрытым, пока не скажет слово Евгения: «Правильно, товарищи! Считаю, решили по справедливости и присоединяюсь… я — за! и голосую…»

Все про всех ей известно, советует, наставляет, будто для того на свет появилась, чтоб не дать тебе свернуть с пути истинного. Всегда Петреску среди первых, с инициативой работает, с огоньком — и на госзаем агитирует, и на сдачу хлеба, молока, шерсти… Сама Евгения тоже рада бы дать, да неоткуда взять: семья ее из сельской бедноты, муж-инвалид, пятеро ртов, в доме шаром покати. Получает от государства спецпособие, сельсовет помогает на карточки отовариться ситцем, мылом, а когда и мучицей…

Сельчане, как водится, послушают агитки, проголосуют и по домам, у каждого своих забот хватает. После суда повстречались два кума, те самые, что позавчера со сверлом в руках угощались винцом и про Кирпидина с Рарицей догадки строили, — так вот, лет двадцать назад один, сдвинув шапку набекрень, вопросил:

«Ну и как оно?»

«Ты о чем?»

«О чем… Все о том же. Как тебе Игденя-депутатша?»

«А что, складно чешет, как по-писаному. Но и Патику за словом в карман не полезет, лихо отбрил: «Почему, говорит, мужу портки не постираешь? На детей своих полюбуйся, женщина! Слоняются оборванцами по селу, немытые, заброшенные… В детдом их сначала пристрой, потом агитируй».

«Вот и я говорю, дожили: бабы верх берут!»

«И слава богу, кум. Знаешь, чего я надумал? В жизнь не угадаешь».

«Чего надумал-то?»

«А того. Командовать им охота, так? Командуйте на здоровье, бабоньки, а мы все дела побоку, все заботы — с плеч долой!» — и ухмыльнулся в усы: «В мою шапку кукушка еще не снеслась…»

Вон куда кум завернул! Не «надумала» вовремя Евгения, в пылу борьбы за освобождение женщин села Леурда, что в первую-то голову их мужья свободу почуют.

Судебное заседание шло своим чередом. Вызвали, наконец, и депутатшу дать свидетельские показания, ведь Тасия сразу в женсовет прибежала плакаться, а оттуда уж в милицию. Начала Евгения с того, как сынки ее старшенькие кровь проливали, чтобы жизнь была мирная, и если товарищ судья хочет знать ее мнение, то Патику — отсталый элемент.