– Ну, старик, в норме сейчас? Не двоится?

– В норме, – откликнулся Конус тоном насупленного пацана, у которого вытащили из пятки занозу. – Но что это было?

– Видимо, ты все же где-то прозевал гравитационный сгусток, вот и тряхнуло. Конечно, вещь почти невероятная. Один шанс из миллиона…

– Ну, может быть… – буркнул Конус недоверчиво. Потом вздохнул по-человечески: – Спасибо, Пит…

– Не стоит благодарности. Будь здоров, старина…

– Будь… Постой. Знаешь, я все же попробую сам построить кой-какой блок для анализа поливариантности. А?

– Попробуй. Только без ущерба для всего остального.

– Само собой.

Я порядком измотался. Рухадзе и Дон почти волоком вытащили меня из кабины. Дали глотнуть «Капитана».

– Ну хватит, хватит. Присосался… – Рухадзе отобрал фляжку. – Что там случилось-то?

– Видимо, двойной скок в гравитационном анализаторе. Сбой… По теории вероятности следующий раз такое может произойти через миллион лет. Здешних…

– Ну, мы тогда опять позовем, – хмыкнул Дон.

– Договорились.

– Уходишь?

– Ухожу, ребята. У меня там… приемный сын. Отыскал потомка. Боюсь за мальчишку, он… сирота.

– А что, сиротам и нынче несладко на шарике? – спросил Рухадзе.

– Им всегда несладко…

Как назло, заело контакт в пусковом блоке камеры. Пришлось развинчивать пульт. Возились несколько часов. Я боялся смотреть на бегущую стрелку земного циферблата, на скачущие цифры электронного табло. Там, на шарике, наступало уже лето следующего года.

– Ну все… Счастливо, братцы!

Они помахали руками и задвинули дверь шлюза. Я дождался звонка-сигнала и опять отодвинул дверь. И шагнул в приемный тамбур базы.