Он поднял косматую голову. Сказал тяжело, будто гирю положил перед собой:

– Да. Я настоял на этом. Перед тем как хоронить, осматриваем каждого в кладбищенской часовне. Может быть, потом кто-то станет их искать, хотя шансов на это мало. Или по крайней мере со временем удастся установить имя у тех, кто неизвестен. Чтобы я мог поименно каждого назвать в поминальной молитве… Я ведь не только сторож, но и священник в здешней часовне…

То, что я сказал дальше, далось мне далеко не сразу. Пришлось прорываться сквозь страх, сквозь суеверный внутренний крик «Не надо!», словно сквозь черные джунгли. Но неизвестность страшнее всего, и я выговорил:

– У Петьки… на левой лопатке… родинка, похожая на гусиную лапку. Размером с пятак…

Священник думал секунды три. Потом решительно мотнул головой:

– Нет, сударь. Такого мальчика не было. Я говорю твердо, я помнил бы… – И уже мягче, словно тоже отходя от страха, проговорил: – Всех погибших детей привозят только сюда, значит, среди мертвых вашего Пети нет. Ищите среди живых…

Я помолчал, подышал, загоняя в себя слезы. Ощутил новую надежду. Старик проговорил слегка наставительно:

– Понимаю, что все это тяжело, особенно для непривычного человека. Но вам надо было через это пройти, коли уж решились искать мальчика здесь…

– Но я искал-то его живого…

– На кладбище?!

– Да… У него здесь похоронена мать. Я был уверен, что он придет на могилу. И у него обычай – каждый раз оставлять там бумажный кораблик. Вот я и надеялся…

Старик слушал внимательно. Косматые брови приподнялись, глаза странно просветлели, даже красных прожилок стало меньше. Он чуть улыбнулся заросшим ртом:

– Кораблик… надо же… Ну, Бог даст, мальчик еще придет. А возможно, и приходил, да не мог оставить кораблик по какой-то причине. Скажем, бумагу не нашел… А вы сами-то оставили там о себе какой-то знак?

– Я… нет… – Как же я не сообразил? Ведь в самом деле надо написать на доске или картоне: «Петька, я жив! Петька, я тебя ищу! Отзовись!»

– Благодарю вас, отец… Простите, как ваше имя?

– Отец Венедикт.

– А меня зовут Петр Викулов, так же, как мальчика. А иногда – Питвик… Была такая традиция в компании моих друзей давать прозвища.

Он улыбнулся опять:

– Вам подходит. Похоже на Пиквика…

Видимо, у меня сделалось недоуменное лицо. Он объяснил: