– Откуда я знаю… спроси его самого!

– Беда в том, что он почти не отвечает на вопросы. Связь практически односторонняя… Питвик, ты сказал о развитии одного начала… У меня сумасшедшая мысль…

– Ну, говори…

– Пит… Может быть, уже два Конуса? Один по-прежнему на «Игле», а другой на этом… полустанке…

– Непонятно, кто треснулся о планету, Конус или ты, – уныло отозвался я. И за этой унылостью спрятал новую тревогу. Она росла во мне, как вой сирены на приближающемся аварийном автомобиле.

Юджин покорно вздохнул. Но сказал:

– А все-таки…

– Если один Конус по-прежнему на «Игле» и она цела, почему был сигнал о взрыве?

– Может быть, в момент этого… расчленения?

– А почему исчез туннель?

– Тоже из-за этого. Временно. А теперь не восстановить, аппаратура наполовину снята.

– Кретины.

– Ага… – Он посопел, как в десятилетнем возрасте.

– Слушай! А эти штуки-то! Катапульты! Они же связаны с Конусом напрямую! Ты сам говорил! Этот-то туннель должен работать, если Конус и правда цел!

– Да никуда эти фиговины не годятся! Безделушки. Я уже проверял… Смотри… – И он вытащил из-за пазухи похожую на часы-секундомер межпространственную катапульту. – Если бы работала, горел бы индикатор, а здесь – глухо… Ох, Питвик… А у тебя?

У меня внутри словно что-то обрушилось. Тяжко и бесшумно, как песочная башня. Я лихорадочно нащупал в брючном кармане тяжелый круглый секундомер. Выдернул.

В верхней части циферблата алая капелька сигнала пульсировала в такт моему сердцу.

2

2

Все встало на свои места. То, что Петька на «Розалине», теперь оказалось удачей. Не будет лишних терзаний, новых прощаний. Пусть привыкает к самостоятельной жизни. А когда вернется, отец Венедикт и Юджин позаботятся о нем. Если меня в это время не окажется на Земле.