Был март. Дни стояли звонкие и ласковые. По утрам снег еще хрустел, точно вафельный, но пригревало солнце — и заводила тихую песню капель. Падая, грустно всхлипывали сосульки. Тянул подголосок ручей. Иногда, словно в поддержку им, раздавался глухой удар в литавры: это, расплескивая лужицу и распугивая купающихся воробьев, падал с крыши ком сырого снега. На улицах захлебисто горланили петухи.

Мое окно выходило во двор. Мне хорошо было видно, как Андрейка открывал сарайчик, выпускал голубей, кормил из рук Белана. Если у него была какая-нибудь новость, он перемахивал через заборчик из сосновых реек, разделявший наши дворы, и тарабанил в окно: мы были приятелями.

В тот день Андрейка постучался раньше обычного. Встретил меня сияющий и счастливый. Стоял, широко расставив ноги в маминых резиновых сапогах, лихо нахлобучив на глаза серебристую кроличью шапку. Показал в небо:

— Гляди, что Белан творит… Только двери открыл, а он ка-ак рванет! И пошел дыбиться, и пошел!

Над домом, распластавшись так, что хвост и крылья слились в один круг, летал Белан. Словно чего-то ожидая, а может — приноравливаясь к порывистому ветру, он держался невысоко: то шел вперед, то пятился, и крылья его трепетали, как у мотылька.

— Мак толчет, — пояснил Андрейка.

Вдруг Белана точно ветер подхватил: он встрепенулся и быстро пошел вверх. Гордый, уверенный, он играл с ветром: рассекая грудью поток, стремительно уходил все выше и выше, замирал на мгновение, подставляя ветру полумесяц крыльев, точно пробовал силу его, и опять начинал «мак толочь».

Андрейка застыл с поднятой головой.

— Эх, и птица-а!…

Напрягая зрение, мы уже едва различали маленькую белую ромашку, что затерялась в голубом безбрежье. Она то исчезала, то появлялась вновь…

Невесть откуда набежало облачко. Оно было пушистое, прозрачное и очень скоро совсем растаяло. Но по его следу поплыли другие. На западе из-за горизонта поднялась плотная стена белесых туч.

На лице Андрейки я прочел тревогу.

— Белана садить надо, — тихо проговорил он.

Загнал голубей в сарайчик, отобрал две пары самых надежных, вынес на пустырь и кинул. Еще какое-то время полнеба оставалось чистым, и мы наблюдали за Беланом. Увидев стаю, он начал снижаться, а четверка дружно потянулась ввысь. Но туча тут же подмяла стаю, отбросила за поселок.

Почуяв беду, голуби нырнули вниз, над самыми крышами подошли к дому.

Белан остался за тучей. Мы ждали: может, он пробьется сквозь нее, как не раз это делал? Может, покажется где-то над полем?

Тучу пронесло.

— Стоит! Во-о-он! — закричал Андрейка.