Больше всего на свете они любили небо. Зимой скучали, томились, но зато в марте, когда тугой ветер угонял снеговые тучи и дверцы голубятен распахивались, птиц было не удержать: в одиночку, парами, большими и малыми стаями до самого заката плавали, кружились они в вышине. Тогда небо над поселком становилось расцвеченным, точно праздничный весенний сарафан.

Среди голубятников были, конечно, свои авторитеты — общепризнанные ценители и знатоки. Андрейке, моему соседу, едва десять минуло, но все уважали его как равного и любили по особому. Ведь у него был Белан!

Голубь этот достался Андрейке не просто.

Зимним днем по дороге в школу Андрейка заметил на крыше недостроенного дома белого голубка — видать, его сюда забросило откуда-то. Не раздумывая, взобрался Андрейка по крутым лесам на крышу, подполз к трубе и схватил голубя…

В школу он, конечно, опоздал. Но на этом неприятности не кончились. На втором уроке все в классе уже знали, что Андрейка принес пойманного «чужака». Мальчишки ерзали: «А ну, покажь…» Андрейке тоже не терпелось еще разок поглядеть на нового знакомого. Он расстегнул курточку и украдкой от учительницы стал вынимать голубя. Тот неожиданно расправил крылья — и…

Андрейкин портфель оказался в директорском кабинете. Самому ему было наказано завтра без матери в школу не приходить.

Отца у Андрейки не было: не вернулся с войны. Мать работала на шахте, в сортировочной. Сына она не баловала, была с ним строга и, когда вернулась из школы, велела:

— Куда хочешь голубей девай. Но чтоб их не было.

Андрейка затосковал…

Утром мать ушла на смену. Пробыла в шахте допоздна. Вечером о голубях не спросила… А назавтра Андрейка решил до уроков сам сходить к матери. Раным-ранехонько наварил борща, натушил картошки — и скорее на шахту. Молча поставил сумку с едой и принялся орудовать у ленты транспортера — выбирал из угля породу. Выждав немного, осторожно попросил:

— Мам, как придешь домой, покорми птицу, ладно? А я прямо в школу побегу. Вот портфель прихватил…

— Знаю, куда клонишь, — строго сказала мать. Но все же Андрейка почувствовал, что она больше не сердится, и осмелел.

— А белого я в кладовке под ведром сховал, — признался он. — Так ты выпусти. Ладно? — Успокоил: — Не бойся, он связанный.

— Ладно уж, ступай, — улыбнулась мать.

Голубей Андрейка держал не первый год. Много их, самых разных, побывало у него. Оставлял он себе пар шесть-семь. Других дарил, просто отдавал «на развод», иногда менял. Были у него надежные, испытанные «старички»: пара красных, пара черных и пара крымских. С них Андрейка начинал голубятничать и не уступал ни за какие деньги, хотя от покупателей не было отбоя.