– Моя тетя скрыла от вас правду вопреки моему желанию, – продолжала Изабелла. – Я поступила дурно, позволив ей настоять на своем; не хочу повторять ту же ошибку еще раз. Ваша матушка права, Альфред. После случившегося я не могу быть вашей женой, покуда невиновность моя не будет доказана, – а никаких доказательств на этот счет пока еще нет.

Гневный румянец снова вспыхнул на его щеках.

– Послушайте, Изабелла, я не расположен шутить на эту тему.

– Я не шучу, – тихо и грустно ответила она.

– То есть – вы говорите это серьезно?

– Да.

– Не упрямьтесь, подумайте еще.

– Я благодарна вам за вашу доброту, Альфред, но не могу поступить иначе. Я выйду за вас – конечно, если вы сами того захотите, – лишь когда мое доброе имя будет восстановлено, не раньше.

Он взял ее одной рукою за локоть, другой указал на выходящих из шатра гостей – они уже направлялись к каретам.

– Ваше доброе имя будет восстановлено в тот день, когда я назову вас своею женой, – сказал он. – Связать мое имя с подозрением в краже не посмеет даже ваш злейший враг, не забывайте об этом. Подумайте, прежде чем дать окончательный ответ. Если вы не измените своего решения до того, как они дойдут до дверей дома, – значит, мы прощаемся, и прощаемся навек. Я не согласен ждать, я не согласен ни на какие условия. Думайте же. Они идут медленно. В вашем распоряжении еще несколько минут.

Он все еще держал ее за локоть и следил, как гости вереницей тянулись в сторону дома. Пока все они не собрались у крыльца, он не говорил сам и не позволил заговорить Изабелле.

– Итак, – начал он, – у вас было время образумиться. Что вы решили? Подадите ли мне руку, чтобы мы вместе подошли к друзьям? Или расстанетесь со мною навсегда?

– Простите меня, Альфред, – мягко произнесла она. – С моей стороны было бы нечестно прикрываться вашим именем. Его ведь носите не только вы, но и ваши родные, и они вправе рассчитывать, что оно останется незапятнанным…

– Мне нужен прямой ответ, – безжалостно перебил он. – Да или нет?

Она посмотрела на него с грустью и состраданием и ответила одним словом, как он того пожелал. Голос ее звучал твердо. Она сказала «нет».

Ничего не говоря, даже не взглянув на нее, он повернулся и зашагал к дому.

С опущенной головою и плотно сжатыми губами он прошел сквозь строй гостей, каждый из которых уже знал о случившемся от его сестрицы, вошел в гостиную и позвонил в колокольчик, сообщающийся с расположенной на конюшне комнатой управляющего.

– Вам известно, что я должен ехать за границу? – спросил он, едва тот появился на пороге.

– Да, сэр.