– Теперь, пока не выпроводим гостей, все слуги будут заняты, – сказал он. – Придется привязать пса на конюшне.

Изабелла замотала головой. Тобби не привык сидеть на привязи. Он поднимет шум, растревожит всех лошадей, и конюхи его побьют.

– Пусть останется со мной, – попросила она. – Я за ним посмотрю.

– Нам и без собак найдется на что смотреть, – желчно возразил Гардиман. – Вот хотя бы письма от тех, кто называл себя моими друзьями! Видите, их тут не меньше семи. – Он вытащил письма из кармана. – Эти семеро приняли приглашение, а сегодня, в самый день званого обеда, шлют свои извинения. И знаете почему? Они боятся моего отца. Забыл вам сказать, что он не только лорд, но и министр, член кабинета. Трусы и шаркуны. Узнали, что его не будет на обеде, и решили на всякий случай выслужиться и тоже не приезжать. Пойдемте, Изабелла! Уберем со стола их карточки. Ни один из них не переступит больше порога моего дома!..

– Это я во всем виновата, – печально промолвила Изабелла. – Из-за меня друзья уже отворачиваются от вас. Альфред, еще есть время передумать и отказаться от женитьбы!

Он с грубоватой нежностью притянул ее к себе.

– Скорее я откажусь от всех друзей до единого, чем соглашусь потерять вас! Идемте!

Они направились на лужайку. Возле самого шатра Гардиман заметил трусившего за Изабеллой Тобби и, как это часто бывает среди мужской половины человечества, выместил досаду на первом попавшемся безобидном существе.

– Пшел вон, дворняга беспородная! – крикнул он.

Хвост Тобби, всегда упругим колечком торчавший вверх, разом обмяк и жалобно подогнулся между лап, а лапы во весь опор понесли беднягу прочь, в знакомое укрытие – за шкаф в курительной комнате. Женщины, как правило, серьезно относятся к такого рода незначительным эпизодам. Изабелла промолчала, но подумала про себя: «Как жаль, что он сразу не выказал свой нрав!»

Они вошли под навес.

– Я буду читать имена, – сказал Гардиман, – а вы отыскивайте и рвите карточки… Хотя нет! Карточки я сохраню. Я знаю своего отца: вы совершенно в его вкусе. После свадьбы, едва он вас увидит, мы с ним помиримся. И ежели кто из этих невеж когда-нибудь – пусть даже годы спустя – вздумает просить у него места, я уж позабочусь, чтобы им было отказано. Вот, держите карандаш; на каждой карточке, что я буду называть, ставьте крест и обводите его кружком. Таким значком я всегда отмечаю в своих записях лошадей, которые мне не нравятся.

Он достал из кармана записную книжку. Пока он листал ее на столе и подавал Изабелле карандаш, руки его тряслись от гнева. Только он успел зачитать имя первого вероломного друга, а Изабелла найти его карточку, как под навесом появился лакей с докладом: