Будил его Гошка: толкал в бока, дергал за нос, дул в уши. Павел отмахнулся — рукой, опомнился и сел с ощущением онемелости в теле.

— Вставай, — велел Гошка.

Он взял свой и Павлов скарб. Павел шел за ним, держался за качающиеся стены. Вышли в тамбур — все. Стояли, ежились.

Мимо неслась седая ночь. Холодно! Павел опустил уши шапки-ушанки.

— Кореша, а место здесь, — сказал Иван. — Что он не останавливает, я ему трешку давал.

— Дерни тормоз.

Но тут машинист затормозил, открыл автоматические двери. Охотники спрыгнули на гальку, а электропоезд рванулся дальше.

Затем изба, горбун, охота на косачей, лось…

Перед Павлом опять стоял лесной зверище. Под волосяными кустиками блестели, любопытствовали глаза.

— Я предал тебя от глупого страха. А бояться надо было их, людей…

Опять гремели ружья. Еще и еще поднимался и тяжело падал лось, он тянул к Павлу длинную уродливую голову, словно упрекал его. Или молил о помощи?

…— Живая кровь полезна, — говорит Иван горящим на солнце ртом.

— Это глупости, — бормотал Павел. — Отчего мои видения? Будем рассуждать. Я устал я перегрелся на солнце, я окреп, но и ослаб одновременно. Не зря же снова назначили паск. Будем рассуждать: мозг воспален, надо пить таблетки, пить таблетки… Проклятый свет! (Невыносимо яркий мир лез к нему — светом, шумом…)

Павел лег на постель, натянул на голову одеяло. Задыхался, потел. И твердил:

— Хочу болеть… уже болен… так мне и надо.

Но сам уже понимал — это прорезается, словно зуб, новая его жизнь. В ней он не станет молча смотреть на пакостные дела скверных людей.

Он понимал: в этой новой жизни он перестанет писать городские пейзажи, зато напишет лес, страдающее зверье. Он должен, должен говорить людям, как нужно жить.

Павел даже застонал, догадываясь, что болезнь — это еще самое легкое в его будущей жизни. Зато ему, быть может, простится предательство, гибель лося… Тем, что он спасет другого зверя, черных птиц-тетеревов (хоть десяток), несколько деревьев, спасет людей — от их дурных поступков.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ