– Пойдем выпьем виски, – предложил Жербер.

Ксавьер послушно улыбнулась ему. Подойдя к своему столику, они увидели продавщицу цветов, которая протянула им их целую корзинку. Остановившись, Жербер выбрал красную розу. Он положил ее перед Ксавьер, и она приколола ее к корсажу.

Глава XII

Глава XII

Франсуаза бросила последний взгляд в зеркало: на этот раз все было в порядке. Она старательно выщипала брови, зачесанные вверх волосы подчеркивали безупречный затылок, ногти блестели, словно рубины. Перспектива этого вечера представляла для нее интерес; она испытывала добрые чувства к Поль Берже; выходить с ней всегда бывало приятно. Поль обещала отвести их этим вечером в испанское кабаре, в точности воспроизводившее севильский танцевальный дом, и Франсуаза радовалась возможности вырваться на несколько часов из напряженной, раскаленной, удушливой атмосферы, в которую погружали ее Пьер и Ксавьер. Она ощущала себя бодрой, полной жизни и готовой насладиться красотой Поль, прелестью спектакля и поэзией Севильи, которую воскресят сейчас звук гитар и вкус мансанильи.

Без пяти двенадцать; больше никаких сомнений; если они не хотят, чтобы эта ночь была испорчена, надо спуститься и постучать к Ксавьер. Пьер ждет их в театре в полночь, и он испугается, если не увидит их в назначенный час. Она еще раз перечитала розовое послание, на котором зелеными чернилами крупным почерком Ксавьер было написано: «Извините меня за сегодняшний день, но мне хотелось отдохнуть, чтобы вечером быть в хорошем состоянии. Нежно обнимаю вас».

Эту записку Франсуаза нашла утром под своей дверью и вместе с Пьером задалась вопросом, что Ксавьер могла делать ночью, чтобы спать весь день. «Нежно обнимаю вас» – это ничего не значило, это была пустая фраза. Когда накануне ближе к вечеру, перед тем как идти на ужин с Жербером, они оставили Ксавьер во «Флоре», та выглядела очень обиженной, и нельзя было предвидеть ее сегодняшнего настроения. Франсуаза набросила на плечи новую накидку из легкой шерсти, взяла свою сумку, подаренные матерью красивые перчатки и спустилась по лестнице. Даже если Ксавьер будет хмуриться, а Пьер станет на это обижаться, она была исполнена решимости не обращать на них внимания. Она постучала. За дверью послышался смутный шорох; можно было принять это за трепет тайных мыслей, которые Ксавьер лелеяла в одиночестве.

– В чем дело? – послышался сонный голос.

– Это я, – сказала Франсуаза.

На сей раз ничто не шелохнулось. Несмотря на свою решимость, Франсуаза с досадой распознала ту тревогу, которую всегда испытывала, ожидая, когда появится Ксавьер. Будет ли она улыбающейся или насупленной? Как бы там ни было, смысл этого вечера, смысл целого мира в течение всего вечера, будет зависеть от блеска ее глаз. Прошла минута, прежде чем дверь отворилась.