Она вошла в кафе, и вдруг кровь бросилась ей в лицо. За столиком у окна она увидела светлый затылок и темноволосую голову. Она заколебалась, но отступать было слишком поздно, Жербер и Ксавьер уже заметили ее; Франсуаза была такой слабой и разбитой, что, когда она приближалась к столику, ее охватила нервная дрожь.

– Как у вас дела? – спросила она Ксавьер, держа ее за руку.

– Все хорошо, – доверительным тоном сказала Ксавьер. Она внимательно посмотрела на Франсуазу. – А у вас усталый вид.

– Я только что проводила Лабруса на поезд, – ответила она. – Я мало спала.

Сердце ее громко стучало. Вот уже не одну неделю Ксавьер была лишь смутным образом, какие извлекают из глубины собственной души. И тут вдруг она воскресла в незнакомом платье из синей в цветочек ткани, более светловолосая, чем любое воспоминание; ее губы забытых очертаний раскрывались в совершенно неведомой улыбке; в послушный призрак она не превратилась, и надо было мириться с ее присутствием во плоти.

– А я всю ночь прогуливалась, – сказала Ксавьер. – Совсем темные улицы, это прекрасно. Можно подумать – конец света.

Все эти часы она провела с Жербером. Для него тоже она вновь стала осязаемым присутствием; как-то он принял ее своим сердцем? Лицо его ничего не выражало.

– Станет еще хуже, когда закроются кафе, – сказала Франсуаза.

– Да, это мрачно, – согласилась Ксавьер. Глаза ее загорелись. – Как вы думаете, будут бомбить по-настоящему?

– Возможно, – отвечала Франсуаза.

– Должно быть, это занимательно – слышать по ночам сирены и видеть со всех сторон бегущих, как крысы, людей.

Франсуаза натянуто улыбнулась, нарочитая ребячливость Ксавьер раздражала ее.

– Вас заставят спускаться в подвал, – сказала она.

– О! Я не стану спускаться, – заявила Ксавьер.

Наступило недолгое молчание.

– До скорой встречи, – сказала Франсуаза. – Вы найдете меня здесь, я сяду в глубине.

– До встречи, – ответила Ксавьер.

Франсуаза села за столик и закурила сигарету. Рука ее дрожала, она была удивлена своим смятением. Наверняка это напряжение последних часов, отступив, сделало ее такой безоружной. Она ощущала себя отброшенной в неведомые пространства, потерявшей почву, пребывающей в нерешительности и без всякой опоры в самой себе. Она спокойно свыклась с мыслью о жизни тревожной и многого лишенной. Однако существование Ксавьер всегда угрожало ей даже за пределами контуров ее собственной жизни, и она с ужасом вновь узнавала тот прежний страх.

Глава XVIII

Глава XVIII