— Евгений Алексеевич! Женя! Можно к вам?

Самарин поднимался по лестнице быстро, дышал бесшумно, и бодрое поскрипывание ступенек как бы объявляло полезность ежеутреннего бега трусцой и раскатывания по поселку на велосипеде в остальное время дня.

Травников сидел за столом, развалясь, обхватив голову руками, и не изменил позы ради уважения к гостю. Самарин, однако, отнес его хмурый вид к нелегким событиям недели и поспешил утешить:

— Трудно, голубчик; я знаю, как трудно в таких случаях. Но вы крепитесь. Теперь вы главный в семье, это обязывает быть мужественным.

Травников шумно вздохнул, показал рукой на диван, молча следил за тем, как старый гидрограф усаживается — не касаясь рукой мягкого сиденья, упруго сгибая сухое, обтянутое синим тренировочным костюмом тело. Силен!

Самарин стал рассказывать, как хорошо вчера добрался из города: один из бывших на поминках генералов довез его до вокзала, и сразу была электричка, а поздно вечером видел свет в окнах и решил проведать с утра; ждал, что тут много народа, что родственников из города ночевать привезли, но это правильно, что они остались в городе, в Москве им нужнее, коль привел случай: по магазинам пробежаться или с Асей, с Юлией Дмитриевной посидеть — они-то когда еще в Углич выберутся! И вдруг, будто спохватившись, что говорит банальности, сосед круто сменил тему:

— Вы, гляжу, сразу за рукопись Дмитрия Игнатьевича принялись… Правильно. Дорожил он ею — как ни приду, все сидит. Доведите, Женя, дело до конца, доведите…

— А то! — Травников деланно рассмеялся. — Вот, ценные заключения имеются. Похудеет рукопись, но зато выйдет отдельным изданием. А наследники автора разбогатеют… Финскую баню на участке построю, Яков, Ильич. Приходите париться!

— Дмитрий Игнатьевич тоже мечтал о бане, — неожиданно поддержал фантазию Травникова Самарин. — Он часто повторял, что исконный предмет русского быта возвращается к нам из Скандинавии с малопонятным названием «сауна». Только вы учтите, Женя, правила застройки бань на дачах не предполагают. У нас в поселке один циркач выстроил, так до сих пор мучается с оформлением, чтобы не требовали снести. А у него все из Финляндии привезенное — и печка для сухого пара, и доски, которыми обшита парилка. Там, знаете, особая сосна нужна, чтобы пахла.

— Ладно, я другую построю. Русскую, как тесть мечтал. Может, к такой не пристанут: по-черному чтоб топилась… Но, по правде сказать, мне бани — что есть они, что нет. Вот в армии, помню, наслаждение было — попариться. Забайкалье! Намерзнешься за неделю на аэродроме, а в субботу с веником на полок. Час сидишь, и вылезать неохота!