Скрипнула по-стариковски калитка. Гриша оторвался от книжки, глянул в окно.

— Кто там? — спросила мать, не поднимая головы. Она сидела на той же маленькой табуретке близ лежанки и продолжала чинить старый мешок.

— Ольга идет! — оживился Гриша.

— Какая Ольга?

— Почтальонша.

— А-а-а…

С тех пор как началась война, слово «почтальон» стало чуть ли не самым желанным и страшным. Ждали в селе почтальона каждый день…

На полу у мотовила завозилась бабушка, прошамкала:

— Я и то узнала — вожатая Гришина, Ольга. Теперь ее почтальоном поставили.

Мать, поглядывая на дверь, нервно комкала в руках мешок, а бабушка даже остановила мотовило.

Долго гремела щеколда двери в сенях.

— Выйди-ка, Гриша, — требовательно кивнула мать. — Чего она там возится так долго?

Не успел парень соскочить с лавки, как дверь, жалобно скрипнув, открылась.

— Здравствуйте, — тихо проговорила Ольга и замерла у порога, не решаясь ступить дальше.

Все настороженно смотрели на девушку и не узнавали ее. Всегда веселая, улыбчивая, сейчас она стояла бледная, с опущенными глазами.

— Проходи, голубонька, проходи, — первой подала голос бабушка. — Чего же ты, как попрошайка, у порога. Иди да посиди на лавке. Небось набегалась? Ног не жалей в дороге, а в хате просим садиться.

Девушка неуверенно ступила шаг, другой, осторожно присела, словно скамья была хрупкой и ломкой.

«Что это с ней?» — удивился Гриша.

Бабушка положила клубок на нары, поднялась.

— Не захворала ли ты, дивчина моя? Будто с креста снята…