— На́, Каринэ, я знаю, теперь ты будешь домоуправом…

Пустились в дорогу. Во дворе почти никого не осталось, все пошли вслед за телегами. Телеги скрипели, и, ударяясь о колеса, громыхал бидон из-под керосина. Сестрица Вергуш беспокоилась:

— Слушай, этот бидон вконец разобьется!

Бидон переложили. Воцарилось странное молчание. Мы не знали, о чем говорить.

Наконец перед нами открылся широкий проспект, по обеим сторонам которого, за деревянными заборами, высились недостроенные дома.

— Вот здесь будет маслокомбинат, — объяснял Торгом, — здесь — родильный дом, а этот — тоже жилой…

Некоторые дома были уже готовы. Трехэтажные, четырехэтажные, белые, серые, розовые, с широкими окнами, просторными подъездами.

Остановились у одного из этих зданий. Газар достал ключи и вошел в подъезд.

Квартира его была на третьем этаже. Мы с восхищением осмотрели две комнаты, кухню, которая была не меньше прежней комнаты Газара, балкон, откуда виднелось наше тутовое дерево. По этому поводу Хаджи насмешливо сказал Газару:

— И чего ты так убивался, парень, — ведь совсем рядом живешь…

Когда вещи перенесли в квартиру, оказалось, что их действительно мало. Расставили все в одной комнате, а другая оставалась совсем пустой.

Газар прибил в пустой комнате огромный гвоздь и повесил два красных дгола…

„СПРАВЕДЛИВОСТЬ ХВОРАЕТ, НО НЕ УМИРАЕТ…“

„СПРАВЕДЛИВОСТЬ ХВОРАЕТ, НО НЕ УМИРАЕТ…“

Я никогда не забуду этого собрания. Дело было, конечно, не в «модельных» туфлях отца или «духовном лице» — Комитасе, хотя были упомянуты и туфли и Комитас. Обсуждался вопрос о новой трудовой школе, которую товарищ Шахнабатян, «Умерла — да здравствует» и им подобные представляли совсем не так, как сотни людей, сидящих в зале.

Особенно радовало меня то, что место товарища Папаина как представителя наркомата просвещения было в президиуме, а «Умерла — да здравствует» сидела в зале.

Наконец к трибуне вышел тот самый человек в очках, с которым я сфотографировался еще в музыкальной школе.

— Товарищи! — начал он. — Наркомат просвещения в последнее время организует такие совещания во всех школах города и республики. Наркомат поручил мне и товарищу Папаяну провести у вас собрание…

Это была настоящая буря.

Откуда было известно Центральному Комитету все то, что волновало нас — товарища Папаяна, товарища Миракяна, товарища Драмбяна, Парнака Банворяна, Лилик Тер-Маркосян, меня?..