Я представила себе, как Адам просыпается от глухого удара пластиковой бутылки о ламинат, как в нос ему ударяет резкий химический запах отбеливателя, как он обнаруживает Марка на полу со спущенными штанами всего в крови, а вокруг него отвратительное месиво. А ведь Адам только глаза продрал, голова словно в тумане.

– Да вроде нет. – Мы немного помолчали, и я все же задала мучивший меня вопрос: – А как сейчас Адам? С ним все в порядке?

Рик растянул губы в странной грустной улыбке:

– Думаю, да, учитывая все обстоятельства. Могу заверить тебя, он не упустит случая поговорить с тобой об этом. Ему понадобится время, чтобы это переварить.

Это меня просто взбесило. До этого я не понимала, что чувствовала, просто оцепенела, была сбита с толку, но стоило ему сказать, что Адаму нужно «время, чтобы это переварить», как у меня в голове словно бомба разорвалась: меня мгновенно накрыло волной гнева и негодования. Меня распирало от злости на него и на это долбаное «Обетование Господне».

– Как, блин, вообще можно переварить что-то подобное? – Мой голос сорвался на визг. Так всегда было, когда мне хотелось заплакать, но от ярости я не могла выдавить ни слезинки, хотя рыдания уже где-то близко. Я ненавижу свой голос в такие минуты. – Нет, вы представьте: ты просыпаешься и обнаруживаешь соседа по комнате с кровавым месивом вместо члена. Какое задание Лидия придумает, чтобы осмыслить такой опыт? О, Адам теперь сможет написать это на своем айсберге. – Я словно с цепи сорвалась, и меня уже было не остановить, я говорила первое, что приходило мне в голову: – Вы, ребята, понятия не имеете, что вы здесь творите? Придумываете правила по ходу игры, а потом происходит что-то вроде этого, и вы притворяетесь, что у вас есть ответы, которых, естественно, и в помине нет, и это все гребаное притворство и фарс! Вы не знаете, что делать! Вы должны просто сказать: мы облажались! – Я орала и орала, но уже сама не помню что.

Рик не останавливал меня, не велел перестать ругаться или вести себя как последняя задница, не то чтобы он называл так кого-то, но сцену я и правда разыграла отвратительную, хотя все до последнего слова было истинной правдой. Нет, он не пытался прервать меня, или перевести разговор в другое русло, или оборвать, как сделала бы Лидия, окажись она на его месте. Меня это не удивило, потому что Рик умел сохранять спокойствие. Он сделал кое-что другое, и это меня поразило: он заплакал. Тихо, не пряча от меня лица. Он сидел на стуле, смотрел на меня, и слезы катились по его щекам. На этом моя гневная тирада и оборвалась.