Степа вбежал в мартеновский цех и крикнул:

— Здорово, товарищи!

Рабочие повернулись к нему, их усталые лица осветились улыбками; от парня повеяло на них весельем и как будто подул ветерок их собственной юности.

— Ну, дезертир, работать будешь? — подошел к сыну отец. — Дома-то был?

— Был дома и косил немножко.

— Как мать?

— Тоскливо ей одной.

— Ехала бы к нам.

— Я тоже говорил, да у нее корова, куры, овцы, огород. Примут меня работать?

— Поговори с мастером.

Мастер сначала отказался принять Степу на прежнее место.

— Убежишь ведь?

— Не убегу. Я железа боялся, а теперь не боюсь.

— А если чего другого испугаешься, опять стрекача задашь?

— Не испугаюсь.

— Становись, да помни, как убежишь, говори заводу «прощай», больше не приму.

Опять очутился Степа у цепи, рядом с железом и пламенем, но они уже не пугали его. Глядя на огненный поток железа, он думал, что бегут это косы, топоры, пилы, целые поезда и Якунины дудочки. Слушая визги электрического крана, он приговаривал:

— Не ленись, голубчик, не плачь! Будет время, отдохнешь, когда тебя самого сунут в мартен.

В первый же день приезда Степа отправился в столярную мастерскую к Афоньке. Друзья встретились шумно и радостно. Маркелыч, глядя на них, улыбнулся и сказал:

— Радоваться можно, а мешать работе нельзя.