Она вновь опустила глаза; исповедь давалась ей тяжело. Но она понимала – назад пути нет, теперь надо все договаривать.

– Ты думаешь, он тебя больше не любит?

Кэсс не отвечала. Облокотившись на левую руку с кольцом, она задумчиво уставилась в блюдо с солеными орешками, как будто ответ находился где-то там. Крошечные стрелки на ее часах показывали без двадцати пяти семь. Ида давно покинула кабинет Эллиса и отзанималась с учителем пения. Теперь она, должно быть, уже в ресторане, подтянутая, в униформе, в предвкушении обеденной суеты. Он представил себе, как она приближается с холодным, высокомерным лицом к столику, управляясь с блокнотом и карандашом, словно то были меч и щит. У Эллиса она не могла надолго задержаться – слишком уж тот занят. А впрочем, эти деловые ребята умеют прямо в разгар дня отодрать девчонку в своих неприступных кабинетах за пару минут. Вивальдо в который раз отогнал от себя эти мысли, стараясь сосредоточиться на проблемах Кэсс. Но они тут же возвращались. А что, если Эллис пригласил ее куда-нибудь выпить, а может, уговорил не идти на работу, и они вдвоем отправились обедать в ресторан, может, они и сейчас вместе? Где? Эллис мог уговорить ее встретиться поздно вечером в артистическом баре, ей полезно показаться там вместе с ним. Нет, не то. Появление с ней на публике Эллису не принесет никакой выгоды. Эллис слишком хитер и умен. Именно поэтому он никогда не станет сравнивать в беседе возможности свои и Вивальдо. А вот натолкнуть Иду на эти сопоставления – сколько хочешь!

От этих страхов и фантазий он чувствовал себя полубольным. Если Ида любит его, тогда Эллис и весь этот сверкающий мир шоу-бизнеса не страшны. Если же нет, то с этим ничего нельзя поделать, и чем скорее кончится их роман, тем лучше. Но в душе Вивальдо понимал, что дело обстоит не так просто, что он играет сам с собой в прятки. Она могла любить его и все же – его передернуло от этой мысли, и он залпом допил рюмку – могла сейчас валяться на каком-нибудь кожаном диване, подмятая Эллисом, и стонать. Ее любовь к нему не могла умерить ее решимости стать известной певицей и заставить отказаться от карьеры, которая теперь, можно сказать, лежала перед ней на блюдечке. И пылкие уверения, что только он и его любовь дали ей силу и смелость, были, несомненно, искренними. Впрочем, они не радовали его, а, скорее, наводили на мысль, что теперь его роль закончена и он портит пьесу, отказываясь произнести свою заключительную реплику. Вивальдо покачал головой. Через полчаса, нет, через час, он зайдет в ресторан.