– Понимаю. Но жизнь непредсказуемая штука.

– Если кто и отличается здравомыслием, так это ты.

– Совершенно верно. – Вивальдо широко улыбнулся, протянул к Эрику руку и привлек его к себе. – И если я попаду в беду, то ты, дружище, тоже постарайся ради меня быть здравомыслящим.

– Сделаю все, что смогу, – серьезно пообещал Эрик.

Вивальдо рассмеялся.

– Тебя невозможно ненавидеть – ты слишком смешной. – Он отодвинулся от Эрика. – Когда ты встречаешься с Кэсс?

– В четыре. Около Музея современного искусства.

– Боже мой! А как она сумеет улизнуть? Или придет вместе с Ричардом?

Эрик заколебался.

– Она не уверена, что Ричард вернется сегодня домой.

– Понятно. А что, если нам выпить кофейку? Сейчас только схожу в туалет. – Соскочив с постели, Вивальдо скрылся за с шумом захлопнувшейся дверью.

Эрик пошел на кухню, где был почти такой же беспорядок, как и в его душе, и поставил кофейник на плиту. Постоял, разглядывая синий огонек газа в сумраке крошечной комнатки. Потом взял две чашки, а также молоко и сахар. Вернувшись в комнату, освободил журнальный столик от книг и наспех нацарапанных на клочке бумаги записей – все они уже устарели – и выбросил из пепельницы окурки. Поднял с пола свою одежду и одежду Вивальдо, повесил все на стул и расправил простыни на постели. Затем расставил на столике чашки, молоко и сахар, а убедившись, что в пачке осталось всего пять сигарет, полез по карманам, но ничего не нашел. Хотелось есть, но в холодильнике было пусто. Неплохо бы сбегать за угол в кулинарию – Вивальдо тоже, наверное, голоден. Подойдя к окну, он посмотрел в щелку между полосками жалюзи. Дождь лил сплошной стеной. Со злобной силой ударял он по тротуару и по вспухшим сточным канавам, разлетаясь во все стороны брызгами, словно маленькими пульками. Асфальт совсем потерялся в дождевом потоке. Серые мостовые словно ожили, вода текла по ним, бурля и пенясь. На улице никого – ни машины, ни человека, ни кошки, шум дождя заглушал все остальные звуки. Эрик позабыл о своем намерении пойти в магазин и, как зачарованный, глядел на дождь, восхищаясь его умиротворяющей мощью. Набирающий силу дождь искажал, затуманивал и размывал знакомые очертания стен, окон, дверей, припаркованных машин, фонарей, деревьев. Замерший в восхищении перед этим чудом потопа, Эрик подумал, что хотел бы избавиться от всех головоломок своей жизни так же, как это делал дождь – размыв их, сделав неясными, превратив в нечто другое. Как же я доберусь до музея в такой ливень? – мелькнуло у него в голове. Подумать же о том, что он скажет Кэсс и что она скажет ему, Эрик не решался. Он вспомнил Ива, мысли о нем были печальны и вызывали почти панику: он уже дважды изменил ему, главная опора его жизни сместилась и будет смещаться и впредь, а то и совсем рухнет под накапливающейся непонятной и загадочной тяжестью. Из-за закрытой двери ванной до него слабо доносился свист Вивальдо. Как мог он не знать о своем чувстве к Вивальдо? Ответ пришел – безжалостный и непреложный как дождь за окном: не знал, потому что боялся. На свете очень много вещей, которых мы боимся знать. И, может быть, они покорно ждут, притаившись как демоны в темноте, своего часа, чтобы в какой-нибудь дождливый понедельник предстать перед нами?