— Да уж несколько дней.

— И Наталья молчала? Я же ее каждый день в институте вижу.

— Боится тебя.

— Меня? Не меня она боится, а тебя прячет. Слушай, Влад, ты еще не скоро уезжаешь?

— В том-то и дело… Сегодня или завтра. Завтра — это в крайнем случае.

— Все! Поняла! Выезжаю! Немедленно еду к тебе! Чтоб ты приехал — и не повидаться? Да ни за что!

— Наталью не боишься?

— Я с ней еще поговорю! Я ей скажу, как друзей прятать у себя на квартире! Ну ладно, спрятались, воркуете там, но повидаться-то бедную Сашу могли пригласить? Нехорошо, ребятки! Все, жди! Выезжаю! — И она бросила трубку.

Петров усмехнулся. Нравились ему вот такие бесшабашные девки.

Через пятнадцать минут она была уже в квартире. Как только увидел ее, так сразу все вспомнилось. Как сидели тогда у Юрика Устьянцева. Как Саша танцевала то с Юриком, то с Петровым, а Наталья сидела в углу, грустная и потухшая. Как Устьянцев волчонком посматривал на Петрова, потому что Саша приглашала и приглашала Петрова. А потом они вышли. И целовались с ней. И Саша шептала Петрову: «Я хочу быть с тобой…» — «Детка, — отвечал Петров, — я тоже этого хочу. Но нельзя». — «Я не хочу с Устьянцевым, — шептала Саша. — И потом — запомни: тебе будет плохо с Натальей. Я знаю…» — «По-другому нельзя, — говорил Петров. — Юрик мой друг». — «Я хочу быть с тобой, — настаивала она. — С тобой». — «Нет, ты будешь с Устьянцевым. А я буду с Натальей». — «Это невозможно», — шептала она. И они целовались. И все-таки он был против: «Пойдем, им плохо без нас. Мы не должны их бросать. Ведь мы люди…»

И вот теперь они были одни.

— Ну что же ты? — спросила она, улыбаясь ему откровенно, бесстыдно.

Он не дал ей снять плащ. Захлопнулась дверь, а он уже целовал ее. Она пахла дождем, свежестью, молодостью, соблазном.

— Какой ты стал симпатичный, — она нежно гладила его по лицу. — Весь в шрамах. Как я люблю таких мужиков — мужественных, сильных, в шрамах…

— А ведь в прошлый раз я был без шрамов?

— В прошлый раз ты был противный. Ты заставил меня пойти к твоему низкорослому Юрику…

— Тебе не понравился Юрик?

— Я терпеть не могу маленьких мужиков. Мне их жалко. Мне противно с ними.

— Бедный Юрик! — Прозвучало это как знаменитое шекспировское: «Бедный Йорик!»