Утром Петров уезжал. Наталья плакала.

Она плакала не навзрыд, не громко, — просто слезы текли из глаз сами по себе. И остановить их она была не в силах.

Петров не успокаивал ее; знал по опыту: будет еще хуже.

Перед самым выходом из квартиры он набрал номер телефона:

— Елена Васильевна? Добрый день! Петров беспокоит. Как это пропал? Собирал материал. Инкогнито, как говорится. Да, материал любопытный. Думаю, получится неплохой очерк. А звоню вам, между прочим, вот почему. Уезжаю в Москву — хочу попрощаться. Срочно вызвали в редакцию, так что даже не успеем повидаться… Вы уж не обижайтесь на бедного замотанного журналиста… Кстати, хотел спросить у вас: что нового слышно о Боброве? Нашли его?

— Да, нашли, — ответила Елена Васильевна.

— Ну, слава богу! — обрадовался Петров. — Сколько он вам нервов попортил…

— Но нашли его мертвым, — добавила Елена Васильевна.

— Как мертвым?! — пораженно воскликнул Петров.

— Его убили, — поправилась Елена Васильевна. — В поле, на сотом километре от Ярославля. По шоссе на Кострому…

— Не может быть, — прошептал Петров.

— К сожалению, это правда, — сказала Елена Васильевна.

«Как же теперь очерк? — думал Петров. — Впрочем… Впрочем, все, кажется, верно… Философия панибратства с хулиганами потерпела крах. И в очерке, пожалуй, это получится даже выигрышно… Хотя, конечно, жаль Боброва…»

На вокзале Наталья взяла себя в руки. Не плакала, но и не могла спокойно смотреть на Петрова. Ей казалось: сейчас она вернется в свою квартиру и там умрет.

— У меня к тебе просьба, — сказала она слепым голосом.

— Да, слушаю.

— Пришли мне, пожалуйста, общих тетрадей.

— Общих тетрадей? — удивился Петров.

— Да. Ты помнить мою подругу Сашу? Ну, ту, с которой я была в Москве?