1

Каждый раз, улетая на Дальний Восток, я с сожалением думаю, как много теряю в пути. В блокноте обычно остается всего лишь несколько беглых строчек о том, что под крылом воздушного лайнера мглистыми волнами стелются облака или что небо над нами сплошь усеяно крупными, очень близкими звездами, и еще о том, что короткая летняя ночь, не успев утвердиться, уже над Байкалом отступает перед великолепным восходом солнца, навстречу которому мы летим.

А для близких знакомств с людьми почти не остается времени.

Поэтому начну с того, как наш Ту‑114 ранним июньским утром приземлился в Хабаровском аэропорту и я, спускаясь с трапа, увидал над горным хребтом Хехцир невысокую радугу.

Сразу вспомнился мой первый приезд на Восток: это было лет тридцать тому назад, и тоже в середине июня, и в точно такое же светлое утро с короткой радугой на горизонте.

Наверно, я тогда говорил себе:

— К счастью!

И вот с той, такой далекой, юношеской поры, что кажется иногда, будто ее вовсе не было, почти из года в год путешествую вдоль зеленых берегов Амура — от тесных скал Джалинды до широких плесов лимана — и рассказываю людям о просторах любимого края.

Теперь уже не сосчитать, сколько было встреч и разлук в таежных глубинках, на горных дорогах, в распадках, изрезанных протоками и старицами, где каждый шаг, бывало, давался с трудом, но, к радости своей, думаю: «Если что и вынес для своих книг значительное, так только оттуда, хотя еще не обо всем успел написать».

2

В Южно-Сахалинск я вылетел в знойный полдень. В густой сиреневой дымке томились на горных склонах леса, а на близком горизонте, будто для грозы, собирались небольшие темные облака.

Сунув в портфель дорожный плащ и очень довольный, что не обременен лишней поклажей, я занял свободное кресло около круглого окошечка-иллюминатора и, пока самолет совершал прощальный круг над городом, старался, как говорят, с птичьего полета рассмотреть знакомые места. Но замелькали квадраты полей, острова, речки, озера, до неузнаваемости однообразные, и просто не верилось, что когда-то бродил в этих местах.

Даже Амур, по которому недолго ориентировался самолет, потерял свою величавость. Он петлял меж лесистыми сопками неширокой лентой, сильно обтрепанной по краям, а речки, которые он вбирал в себя, были как суровые нитки.