— А? Бортха? Вот она! — Бюрчя совал ее в руки Лиджи, не очень-то соображая, зачем она ему, пустая.

— Ты ее уже опростал? — прорычал Лиджи, отшвыривая сумку.

— Если хотите… если хочешь, я съезжу в хотон, наполню ее до краев аракой?

— Ладно тебе! — проворчал Лиджи, съезжая на толстых ягодицах с копны. Опершись обеими руками о землю, он медленно поднялся на ноги и стоял так с минуту, дрожа и пошатываясь. К нему медленно возвращалась память. Лицо и шея стали совсем багровыми. Сошел с копны и Бюрчя. И тут сознание Лиджи, видно, совсем прояснилось. Он подошел к Бюрче, молча схватил его за воротник шубы и ударил в скулу. Удар был еще не сильным, но когда он приложился кулаком второй раз, в ушах у Бюрчи зазвенело.

Бюрчя не защищался, он считал себя виноватым: чуть не лишил жизни человека!.. Но с каждым очередным ударом Бюрчю все сильнее мотало из стороны в сторону. Наконец он почувствовал, что по лицу течет кровь, а правый глаз уже не видит. «Степь… Темно… — потрясенно думал Бюрчя. — Он меня здесь запросто может прикончить…» И, собрав все силы, Бюрчя схватил Лиджи за ремень, вцепился в толстяка словно клещ… Потом он дал подножку — и через мгновение сидел на Лиджи верхом. Но тот смог перевернуться и стряхнуть с себя легковесного седока, и, намертво сцепившись, они покатились по стерне.

И в эту минуту, когда Лиджи подмял под себя выбившегося из сил Бюрчю и завозился в кармане, что-то отыскивая, со стороны хотона раздался громкий лай — длинными прыжками степь пересекала овчарка Галзан, собака Бюрчи. Послышался тревожный крик Анджи.

Галзан с ходу ударил Лиджи передними лапами и сшиб на землю. Но Бюрчя, видя поддержку, уже не мог остановиться. Клубок тел завертелся снова. Собака отчаянно лаяла, кромсала клыками бешмет на Лиджи… Челюсти зверя наконец сомкнулись на чем-то живом, и Лиджи отчаянно завопил на всю степь. Подоспевший Анджа оттащил собаку в сторону.

— Ях! Ях! — причитал Лиджи, пока его вели в хотон. — Люди добрые! Посмотрите, что эти изверги надо мной сделали! Я буду жаловаться властям, я этого так не оставлю…

— А наше сено в покое ты оставишь? — хмуро спрашивал его каждый раз Бюрчя.

2

На другой день погода разведрилась. Солнце взошло яркое и чистое, и утро обещало теплый и погожий день. Осень — всегда загадка, вчера было пасмурно, все небо затянуто тучами, а ночной ветерок развеял тучи и хмарь, небо стало высоким и прозрачным, а земля заблестела золотом.

Солнце еще и на два пальца не оторвалось от земли, а со стороны улуса к Хагте приближалась пароконная рессорная повозка, в которой сидели двое. Правил лошадьми Церен Нохашкин, секретарь Шорвинского улускома партии, а рядом с ним сидел Чапчаев Араши Чапчаевич, ответственный работник вновь созданного Нижне-Волжского крайкома партии, куда с лета двадцать восьмого входила и Калмыцкая автономная область.