По прибытии в Мадрид шорнику стоило немалых трудов отговорить Кармен остановиться в той же гостинице, что и Хуан. Ну чего она этим добьется?

– Ты только встревожишь его своим появлением; он отправится в цирк раздосадованный, взволнованный, и если с ним что случится, виновата будешь только ты.

Это соображение отрезвило Кармен, и она согласилась отдаться на волю зятя. Поехав в гостиницу по его выбору, она все утро пролежала на диване у себя в номере, заливаясь слезами, точно несчастье было неотвратимо. Радуясь приезду в столицу, шорник негодовал против этого нелепого приступа отчаяния.

– Ну что это, в самом деле! Только женщины и способны на такой вздор. Право, можно подумать, что ты вдова, а между тем муж твой процветает не хуже самого Рожер де Флора и благополучно готовится к выступлению. Какие вы все глупые!

Оставаясь глухой к похвалам зятя по адресу местного повара, Кармен едва притронулась к завтраку. После полудня ее подавленное состояние внезапно исчезло.

Гостиница находилась неподалеку от Пуэрта-дель-Соль, и до слуха Кармен доходило шумное оживление толпы, спешившей на бой быков. Нет, она не может спокойно сидеть в номере, в то время как Хуан рискует жизнью. Она должна увидеть его. У нее не хватает мужества присутствовать на корриде, но она хочет быть где-нибудь поблизости; она пойдет в цирк. Где он находится? Кармен еще никогда там не была. Если нельзя проникнуть за ворота, она подождет конца представления. Самое главное – быть рядом с мужем; находясь подле Хуана, она сможет оказать влияние на его судьбу.

Шорник возражал. Черт возьми! Он собирался пойти и купить себе билет, чтобы увидеть бой быков. Своим стремлением попасть в цирк Кармен расстраивала все его планы.

– Ну что ты намерена там делать? Какую пользу принесет Хуану твое присутствие? Подумай только, ведь он может случайно увидеть тебя! – твердил шорник.

Но на все доводы зятя Кармен настойчиво повторяла:

– Можешь оставаться. Я пойду одна.

Наконец зять сдался: взяв экипаж, они отправились к цирку и вошли в него через Конюшенные ворота. Как-то весной шорник сопровождал Гальярдо в одной из его мадридских поездок и хорошо запомнил цирк со всеми его постройками.

И он и служитель, не зная, как быть, стояли, раздосадованные, перед измученной женщиной с покрасневшими веками и ввалившимися щеками, а она по-прежнему нерешительно озиралась по сторонам. Обоих мужчин неудержимо влекли доносившиеся с арены звуки музыки и гул толпы. У служителя мелькнула удачная мысль:

– Может, сеньора желает пройти в часовню?

Выход квадрилий закончился. Из ворот, что вели на арену, с громким цоканьем возвращались лошади: пикадоры покидали арену, чтобы держаться наготове и заменить выбывших из строя товарищей.