— Значит, правильно сделала, что не пошла.

— Дело в том... Ну, как тебе сказать... Бондо тоже любит Цию.

— Ты что, шутишь?

— Не до шуток, — сказал Уча и без сил растянулся на кровати.

— Потому он сюда и приехал?

— Наверное.

— Нехорошо он поступил.

— Ты так думаешь?

— Как же, ведь ему известно, что Ция любит тебя... Не должен был он сюда приезжать.

— Об этом и я не раз думал, но, что поделаешь, не гнать же его силой, — сказал Уча, откинувшись на подушку. — Знаешь, он при мне даже словечком о Ции не обмолвился.

— Вот это выдержка. А Ция его видела?

— Нет, ни разу.

— Ты первый предложил ей пойти к нему?

— Да, — засыпая, пробормотал Уча.

— Вот это ты правильно сделал, молодчина!

— Это Цисана молодчина. Не успел я слово сказать, она тут же вызвалась идти. Спокойной ночи, Антон.

Когда Цисана вошла в комнату, Бондо спал. Керосиновая лампа едва коптила у изголовья кровати. Цесане бросилось в глаза пышущее жаром лицо Бондо с полотенцем на лбу. Спал он неспокойно, что-то бормотал и задыхался. Поверх одеяла лежало еще одеяло Гудуйи. Видно, озноб уже прошел, и второе одеяло было лишним. Но больной от слабости не мог сбросить его.

Цисана осторожно взяла лишнее одеяло и переложила его на кровать Гудуйи. Но даже этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы больной проснулся.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Цисана и убрала у него со лба сухое полотенце. Потом смочила его и вновь положила на лоб Бондо.