Кассу открыли, но Гудуйя придержал Бондо за плечо.

— Посиди со мной. Я расскажу тебе, почему я ушел от людей, — глухо проговорил Гудуйя и коротко рассказал Бондо о своей жизни. — Тогда было другое время. Чужая беда никого не трогала.

— Да и сейчас никому до другого нет дела, — сказал Бондо.

— Не говори так, Бондо, — недовольно покачал головой Гудуйя. — Теперь человек иной пошел. Посуди сам: человек, пришедший из других краев, вывел меня из лесу. Женщина возвратила меня к людям. — Гудуйя помолчал, а потом попросил: — Не уезжай, Бондо.

Бондо отрешенно смотрел в окно. Его судьба чем-то была схожа с судьбой Гудуйи и в то же время совсем не похожа.

Раздался удар станционного колокола. Паровоз вздохнул и тяжело сдвинулся с места.

Гудуйя и Бондо по-прежнему сидели на скамейке. В окне медленно проплывали зеленые вагоны поезда.

— Все пути для меня были заказаны, Бондо, — продолжал Гудуйя. — Сейчас иное время, и человек иной... Вся жизнь перед тобой как на ладони... Любая девушка с радостью пойдет за тебя...

Промелькнул последний вагон. Прощальный гудок паровоза надорвался вдали.

— Пойдем, Бондо. Там должен быть состав с лесом, — сказал Гудуйя и встал.

Газеты из Тбилиси прибывали в Поти на следующий день. Поэтому все последние новости о военных действиях на европейских фронтах Тариел Карда слушал по радио. Дома репродуктор он не включал, опасаясь, как бы сообщения об успехах фашистских орд не подорвали окончательно и без того слабое здоровье жены, страдающей пороком сердца.

Чуть свет Тариел торопился в управление. Вот и сегодня, тяжело навалившись грудью на стол, он старался не упустить ни одного слова из утренней сводки последних известий. Лицо его было угрюмо и сосредоточенно. По радио как раз сообщалось, что югославская армия капитулировала.

Дверь открылась, и в кабинет вошел Важа. Он был без шапки, в распахнутой на груди сорочке. На бледном его лице были явственно видны следы бессонницы. Тариел даже не слышал его прихода. Он по-прежнему сидел, навалясь грудью на стол. Передача последних известий закончилась, и репродуктор замолк. В кабинете воцарилась глубокая тишина. Город еще спал. Лишь звуки шагов рабочих, торопившихся на завод и в порт, глухо доносились с улицы.

Начальник строительства, не изменив позы, сосредоточенно смотрел на репродуктор. Губы его были сжаты.

Важа смотрел на начальника строительства. Он знал, что Тариел по утрам слушает радио в управлении, и пришел сюда, чтобы поговорить с ним, отвести душу, поделиться тревогой.

— Доброе утро, Тариел, — громко поздоровался Важа и подошел к столу.