Сара: И я выдвинула этот диван - получилась кровать - и сказала ему, что он получил от меня то, что хотел, и теперь, теперь он должен кое-что вернуть.

Терапевт: Что вы имели в виду?

Несмотря на то, что терапевт могла довольно хорошо понимать, что имела в виду Сара, есть несколько причин, почему все же было важно задать этот вопрос. Во-первых, она могла ошибаться. Фраза было несколько неоднозначной и у нее могли быть дополнительные значения, личные для Сары. Во-вторых, вопрос четко сообщает Саре, что терапевт здесь, что она внимательно слушает и ей важно то, что говорит Сара. Кроме того, голос терапевта звучит нейтрально; в нем нет никакой подразумеваемой критики, которую Сара могла бы использовать, чтобы подкрепить свое чувство стыда. И наконец, осознанность Сары улучшается, когда она выражает словами то, что прежде проявлялось в неясных символах.

Сара: Я имела в виду, что я возбудилась, и теперь ему придется удовлетворить меня. Вот только он засмеялся мне в лицо и сказал: «Ты не понимаешь» - с этой ухмылочкой на лице. Он добавил: «Теперь я не могу этого сделать». Я его ненавидела!

Терапевт: Он не собирался удовлетворить вас, после того как получил от вас то, что хотел?

Сара: Нет, потому что он...

Терапевт: Какой подонок!

Вовлеченный терапевт может поймать себя на спонтанной и личной реакции в ответ на то, что сказал клиент. В нашем случае озвучивание спонтанного ответа было терапевтически полезным с той точки зрения, что это было нормализацией: у женщины есть естественная потребность получать удовлетворение в сексуальном взаимодействии, и мужчина, который удовлетворил себя, а после этого отказывается быть внимательным и отзывчивым, - это подонок!