"Меньшикова прочел и Л. Н. огорчился, но когда Он узнал об этом, то очень скоро успокоил Л. Н. и, без прибавления, довел его до того, что Л. Н. пожалел Меньшикова, а за себя, именно вследствие этого, порадовался"(89.186).

Кто же тот, кого едко обличал Меньшиков – бывший сподвижник Толстого и один из самых талантливых журналистов того времени? И кто тот, кто довел Л. Н-ча до того, что он пожалел своего обидчика? Кто от кого «разделился»? Высшая душа и низшая душа? Духовное Я от «личности»? Но разве разделение такого рода «сделалось со мною последние дни», в начале апреля 1909 года?

Кто же в этих текстах – «Толстой»? И кто есмъ «Я»?

«Толстой» – это не только «животная личность» определенного человека, но и не только его обладающая свободной творческой и нравственной волей высшая душа. «Толстой» – это тот целостный человек, кого весь мир величает Львом Толстым, великим писателем и мыслителем, автором «Войны и мира», «В чем моя вера?», «Воскресения», это один из тех редчайших людей, который на века оказался в центре внимания человечества.

«Я» – это, разумеется, Бог. «Бог это само в себе без ограничения то духовное начало, которое я сознаю своим "Я" и которое признаю во всем живом»(58.92), – пишет Толстой в августе 1910 года. И в этом смысле в «Пути жизни»: «Спрашивать, есть ли Бог, всё равно что спрашивать: есть ли я? То, чем я живу, это и есть Бог». В дневнике: «Могу в заблуждении своем сказать себе, что я – я, а Бог сам по себе, или нет Его, и могу понять, что я – Он, и тогда все легко и радость и свобода»(58.110).

«Я дожил до того сознания, что я не живу, но живет через меня Бог. Это звучит безумной гордостью, а между тем это, насколько это искренне чувствуется, есть самое настоящее смирение»(57.100).

В этом же смысле – в «Пути жизни» (1910 год):

«Нужно не заслуживать перед Богом, а быть им».

Когда Толстой прежде говорил о «Я духовном», то он, различая духовное существо человека от его «личности», хотел особо подчеркнуть нематериальность, внематериальность и даже антиматериальность высшей души человека. Ударение тут делалось на слове «духовное». К сокровенному переживанию каждым человеком своего «Я» это не имело непосредственного отношения. Теперь Толстой, сохраняя и прежнее значение, все же делает ударение именно на «Я» в его собственном смысле. Это «Я» человека, взятое в его собственном смысле, он в последний год жизни (и, значит, в «Пути жизни») называл уже не только отделенным духовным Началом, духовным Я, высшей душою, но и просто: «ДУШОЮ».

«Человек, если прожил долгий век, – читаем мы в «Пути жизни», – то прожил много перемен, – был сначала младенцем, потом дитем, потом взрослым, потом старым. Но как ни переменялся человек, он всегда говорил про себя «я». И этот «я» был в нем всегда один и тот же. Тот же «я» был и в младенце, и в взрослом, и в старике. Вот это-то непеременное «я» и есть то, что мы называем душой».