Лев Толстой вообще предпочитает не отталкиваться, а, с кем только можно, совмещаться и объединяться и, кроме самоочевидных случаев, не выявлять свои расхождения с установками мысли других религиозных учителей мира. Он старается толковать всех и всё в объединяющем духе.^*) Он брал себе в сопутники Кришну и Будду, через века протягивал руку им, но не кришнаитам и не буддистам. Живи Толстой среди них, и он бы высказывался о них никак не лучше, чем о «православных». У Толстого нет агитационного жара, нет рассчитанного на общее употребление жеста лицедейства мудрости (тем более напоенной чуждой общедуховностью), и уж совсем нет необходимого толпе камуфляжа высшего знания. В мышлении его нет ничего мифопоэтического. Не мудрено, что приводимые в переводе цитаты разных учений при сравнении их с толстовскими часто работают на понижение или затуманивание смысла слов Льва Николаевича .

^*) Один пример: «Браманизм, Буддизм, Даосизм, Конфуцианство, Еврейство, Христианство – одно и то же: признание непостижимого Начала, в зависимости которого наша жизнь, признание в себе отражения, или частицы, или проявления этого начала и вытекающего из этого признания исполнения воли, благой воли этого благого Начала»(55.238).

Хотя, конечно, метафизические взгляды Толстого не новость для человечества. Знания, подобные толстовским, идут из глубокой древности. Вслед за немногими другими людьми в истории человечества Лев Толстой встал в такое положение, при котором в человеке проступает жизнь вечная. Изучая мистику и метафизику Толстого, мы прикасаемся к чистому источнику, из которого мудрецы и проповедники всех времен черпали свои прозрения. И Толстой сознавал свое сродство по этому источнику с Кришной и Буддой, Сократом и Марком Аврелием, Паскалем и Виваканандой.

П. П. Николаев провел подробный сравнительный анализ учения Толстого («истинно христианского учения» духовного монизма) и учений основных мировых религий и философских систем, начиная с Древности и до начала ХХ века. Мы отсылаем читателя к его трудам. Скажем только, что слова «освобождение», «просветление» и особенно «пробуждение» самостоятельно возникли в лексиконе Толстого, но несут примерно ту же смысловую нагрузку, что в индуизме, даосизме, буддизме. Отличие толстовской религии от этих религий следует искать не в теоретических посылках, не столько в общих взглядах на Мир, Абсолют или вселенскую жизнь (где множество внешних и внутренних совпадений и расхождений), а в учении о прохождении земной жизни человеком и в практике этого жизнепрохождения.