Как развернулся Михаил Литвак, мы видим, а что касается Эмиля Крепелина, то он продолжил научные изыскания и умер в 70 лет от пневмонии. Еще за 3 дня до смерти он диктовал предисловие к своему последнему труду. На его могильном камне высекли следующую эпитафию: «Dein Name mag vergehen. Bleibt nur Dein Werk bestehen», что в переводе с немецкого означает: «Твое имя могут забыть. Останется только твое дело».

Эпилог Верни мне музыку, или Вместо послесловия

Эпилог Верни мне музыку, или Вместо послесловия

Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня – непобедимое лето.

…Я открыла эту книгу цитатой Франсуа де Ларошфуко: «Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению, и горюют о нем». Насчет радости понятно, но вот почему горюем? Возможно, я «альтернативно» читаю этот афоризм, но мне кажется, речь идет не о тоске по утраченным «сильным страстям» и не о страданиях от «серости» жизни, лишенной этих страстей. Думаю, это горевание по утрате. Прежних нас, какими мы никогда уже не будем. После жизненной катастрофы наша личность и мировоззрение могут глобально измениться, и нам вдруг открывается то, что мы не могли увидеть и не воспринимали раньше. На картине мира, которая радовала нас палитрой оттенков и на которой каждая пастушка и барашек были на своих местах, вдруг проявились новые полутона, которых мы доселе не замечали, даже не предполагая, что они там есть. И к этой картине еще надо привыкнуть…

Можно ли видеть ее прежней? Очевидно, нет, даже если попытаться посильнее зажмуриться, отрицая открывшуюся правду и спрятавшись в «домике» из защитного «позитива» и отрицания. Но это будет большим самообманом. Если раньше мы не видели, потому что не знали, на что смотреть, то теперь мы не будем видеть, только если не захотим видеть.

Думаю, это отрицание может включиться потому, что людям страшно посмотреть в глаза факту, что зло – есть, его много, оно изощренно, многолико и часто ненаказуемо.

Но другой крайностью может стать чрезмерное сгущение красок. Это путь к тревоге и даже панике, к паранойе, способной отравить жизнь.

Нас может беспокоить и собственное обновляющееся Я, в котором начались процессы «перезагрузки» и которое стали покидать былая наивность, прекраснодушие, безоглядная доверчивость. Но о чем, если разобраться, мы грустим? О слепоте? О невежестве? О душевной «девственности»? Ведь мы потеряли только это, но не то хорошее, что в нас было и есть.

Чтобы восстановиться и продолжить рост ввысь, а не вкривь, полноценно жить, нужно сбалансировать отношения между разочарованной и надеющейся частями нашей души.