№ 6 с пониманием уступает меня детям и признается: ко всему прочему его привлекает во мне то, что я такая преданная мать. Ему все еще не удалось познакомиться с ними, кроме короткого приветствия, и это мое решение. Когда я с детьми, то хочу целиком и полностью быть с ними. Недавно я посоветовала ему найти женщину, у которой будет больше времени для него, но он лишь отмахнулся: качество важнее количества. Мы знаем, что нам хорошо вместе. Мы смешим друг друга, заботимся друг о друге, и у нас отличный секс — большего, кажется, и не надо.

Что касается моей жажды приключений, то от этой части себя я решительно не хочу отказываться. № 6 дает мне все, что нужно от мужчины, за исключением одного существенного нюанса — ощущения новизны. Мне по-прежнему хочется, чтобы меня замечали, желали, флиртовали со мной, видели во всем моем неприкрытом великолепии; хочется срывать с мужчин одежду и проводить руками по их теплой коже. Я не собираюсь унижать себя, не будучи откровенной с № 6, и мне важно оберегать эту часть себя, такую новую для меня. Когда мне подворачивается возможность, а это случается нечасто, ведь сутки не резиновые, то я занимаюсь сексом с другими мужчинами, не скрывая этого от № 6. Он тревожится, но я каждый раз напоминаю, что люблю его, и это чистая правда. Я пыталась побороть желание поделиться своими чувствами к нему, боясь так откровенно обнажить себя. Слишком застенчивая, чтобы произнести слова вслух, я нарисовала ему плюшевого медведя с сердечком в лапах в стиле записок, что делала каждое утро для контейнера с обедом Джорджии, которым он вечно восхищался. Спрятала рисунок в конверт и попросила не открывать, пока не уйду, предупредив не давать обязательства отвечать взаимностью на мои чувства. Как выяснилось, он и не чувствовал себя обязанным, и я на протяжении нескольких недель часами напролет размышляла о том, стоило ли мне вообще что-то говорить, пока он наконец-то не признался, что тоже любит меня. Он осознал, что либо принимает меня как сложный, противоречащий нормам набор, либо мы расстаемся. Он принял меня такой, какая я есть, хотя есть шанс, что однажды что-нибудь изменится, но сейчас нас это не беспокоит: мы живем моментом, и это работает.

Время — истинное чудо, оно лечит и восстанавливает. Я помирилась с Майклом и даже могу признаться, что глубоко люблю его. Он — половина рецепта, по которому состряпаны наши дети, и несуразный, но любящий отец. Может, он и есть любовь всей моей жизни, которую я трагически потеряла, моя истинная вторая половинка? Не уверена, что готова ответить на этот вопрос, ведь впереди долгий путь — я только приближаюсь к пятидесятилетию. Физическая близость меж нами невозможна, но у нас есть кровные дети, которые связывают нас как ни с кем другим в нашей жизни. Майкл неповторим, и я люблю его за это, но не хочу быть замужем за ним и полагаю, что он сказал бы то же самое обо мне. Мои раны от его измены превратились в шрамы; подозреваю, что чувство обиды останется со мной до конца жизни, оставив глубокий, неизгладимый след.