— Но я не смогу себе это позволить!

— Нужно удачно выйти замуж, — вырывается у меня, и я тут же прихожу в ужас. Надо же было такое сказануть, я же феминистка. — Погоди, забудь, что я сказала, беру свои слова обратно. Заработай свои собственные деньги, и тогда когда-нибудь сможешь свозить сюда своего мужа.

Она отвечает, что я этого не делала, а она хочет пойти по моим стопам.

— Мы с папой познакомились, будучи еще очень молодыми, а потом, когда появились Дейзи и Хадсон, мне хотелось проводить все время рядом с ними, поэтому я бросила работу. Пожалуй, я могла бы быть такой же финансово успешной, как и папа, но мы вместе приняли решение, и я поступилась карьерой. Ты можешь сделать то же самое, если пожелаешь. Я лишь хочу, чтобы ты сначала разобралась в себе, — говорю.

— Неужели ты не знала, кто ты, когда встретила папу? — спрашивает она, а я, вскинув брови и скривив рот, обдумываю свой ответ. Не перестаю удивляться, как ловко дети попадают в самое яблочко, как искренне и просто задают поразительно точные вопросы.

— Хороший вопрос. Я знала, кто я, и знала, что хочу быть с твоим папой. Но только представь себе: я была ненамного старше, чем Дейзи сейчас, и с годами менялась, папа — тоже, мы оба выросли, и нам стало нелегко вместе. Я бы ничего не стала менять, потому что если бы поменяла, то не смогла бы стать мамой троих замечательных детей, и все, о чем я мечтала, была семья. Тебе сейчас сложно это осознать, но, думаю, когда-нибудь ты это поймешь, — говорю, и она для вида кивает головой.

— Но мы больше не семья.

— Ну что ты, мы все еще семья, любовь моя. Пусть и выглядим иначе, чем раньше, потому что больше не живем все вместе, но любовь, которую мы испытываем друг к другу, никогда не ослабеет, и это делает нас семьей. — Вдруг понимаю, что действительно в это верю, что это не просто болтовня ради успокоения дочки.

Все свое детство, вплоть до взросления, я сожалела о том, что у меня не было сплоченной нуклеарной семьи — густое разросшееся семейное древо кровных родственников, а не свободных родителей, братьев и сестер. Я пыталась создать семью, которой у меня не было и которой, как мне казалось, меня обделили. Когда мы с папой расстались, я почувствовала, что он украл у меня шанс на этот раз сделать все как надо. Он не просто безвозвратно изменил мое настоящее — он заставил меня пересмотреть прошлое и перестроить будущее.

Вспоминаю ярость и уныние, затопившие меня год назад. Представляю, как меняю форму, сбрасываю шкуру, копаюсь глубоко внутри, чтобы высвободить личность, которая все это время провела взаперти и смертельно боялась сделать что-нибудь не так — настолько, что готова была погрести себя, чтобы ее было невозможно отыскать. Несколько черных месяцев после измены Майкла я брела на ощупь и боролась с внутренним ребенком, который хотел вернуть ценность, бесцеремонно вырванную у него из рук. Он вопрошал, готова ли я уйти от Майкла, готова ли отказаться от представления об идеальной семье, которое так тщательно навязывала себе на протяжении всей жизни. Я могла бы остаться — осознание этого поражает меня.