#

Я втопил со всей силы. Трасса и фигурки мотоциклистов быстро ушли из поля зрения. Теперь видел только ночное небо с огромной полной луной в центре и зарево огней Луксор Дистрикта. Слышал натуженный гул энергетического движка моего байка, ему вторил грохот бензинового мотора Кирана.

Из-за того, что байк ехал резко вверх, потребление энергоединиц скакнуло сначала до пятидесяти энергоединиц в секунду, а с подъёмом и до восьмидесяти.

Я напрягся. Виртуальное тело человека в Адам Онлайн, конечно, отличалось от реального. Хотя бы тем, что телесные реакции строго контролировались. У нас не пересыхало во рту, не потели ладони… кроме некоторых игровых моментов.

Управление виртуальным телом — то узкое место, где контрольные системы не имели полноты власти. Ведь сознание человека воспринимало это тело, как своё тело. Соответственно и отдавало ему привычные приказы, такие как учащение пульса, потоотделение или та гулкая пустота в животе, когда ты падал или взлетал на почти километровую высоту верхом на байке.

В такие игровые моменты ка-эски уже не властны. Когда человек испытывал сильные эмоции, то у него срабатывали все заложенные природой инстинкты. Контрольные системы покорно выполняли сигналы оцифрованного мозга.

Хотя о каких инстинктах может идти речь, когда ничего вокруг не существовало в реальности, ни трамплина, ни байка, ни сияющих небоскрёбов Луксор Дистрикт? Да, быть может, ничего этого и не было. Но моё сознание — было. И оно боялось делать трюк «Бочка».

Чёрт возьми, я всё больше напоминал Ольгу, перед самоубийством. Она постоянно задумывалась о подобных вещах. А ведь Адам Онлайн создан не для того, чтобы люди задумывались о себе. Наоборот — они должны о себе забывать.

Короче, чтобы не сойти с ума, достаточно помнить: был я, который лежал в ванне техаррации, но был и я, который чуть ли не мочился в штаны от боязни высоты.

А ещё лучше — не вспоминать того я, который в ванне. Ведь его нет, пока я не вернулся в тело.

#

Да, игра унифицировала нас, подгоняла тела под показатели «Силы» или «Ловкости». Тем не менее, мы оставались индивидуальностями. Мы сами не могли объяснить ни своих страхов, ни устремлений.

Чёрт знает, почему я не боялся умирать от лап матери либератов или не страшился войти в логово банды Трёх Баксов. Я даже привык, что мне регулярно отрубали и пришивали конечности.

Но иррациональный страх — не вывести ничем. Я не боялся брошенной в меня виртуальной гранаты, но боялся виртуального прыжка с гигантского трамплина. Можно сколько угодно себя убеждать, что после смерти я окажусь на ближайшей «Проектории». Это «после» меня не волновало, а вот то, что происходило «до» — пугало.