Он, Ольгерд, не чуя под собой ног, мчался по главной аллее, словно боялся куда-то опоздать. Под ногами его скрипели камешки а за спиной, не догоняя но и не удаляясь, истошно хлопали тяжелые вороновы крылья. Он бежал и бежал, не оглядываясь, пока не перевалил через самый высокий холм, у подножия которого вдруг обнаружилась огромная мраморная фигура — раскинувшаяся в неге обнаженная девушка, напомнившая Ольгерду одновременно и Ольгу и Фатиму. Лежащая удерживала большой бронзовый колокол, казавшийся в ее руке колокольчиком, каким вызывают прислугу, и колокол этот звонил, призывая всех добрых христиан на молитву, посвященную приходу нового дня.

Вынырнув из забытья, Ольгерд открыл глаза. На улице уже светлело, а из окна доносился унылый перезвон невидимых за крышами колоколов. Он встал, умылся в прихожей, попил ледяной воды и начал собираться. Дело предстояло вроде бы и неопасное, но мало ли что еще произойдет в дороге? Да и деньги на руках немалые… Сунул за пояс два пистоля, в голенище сапога пристроил малый нож. Кинжал, чтоб был на виду, повесил на пояс. Накинул на плечи теплый плащ, перекрестился и вышел на улицу.

На полпути к Домскому собору его окликнули из темного переулка. Завернув за угол Ольгерд успел разглядеть очертания небольшой двуконной кибитки.

— Забирайся скорее вовнутрь! — потребовал голос.

Ольгерд нырнул в темноту, провожатый вскочил вовнутрь вслед за ним. Вслед за хлопком закрывающейся двери сразу же последовал свист кучерского кнута и кибитка, отбросив путников назад, резко рванула с места.

Повозка, как и следовало ожидать, окон не имела и освещалась маленькой масляной лампадой, которая позволила лишь разглядеть, что провожатый был одет в длинный бесформенный балахон с накинутым на глаза капюшоном. Кибитка запетляла по коротким рижским улицам. Некоторое время они молчали. Первым заговорил провожатый:

— Деньги при тебе?

— Да.

— Выложи их на сиденье.

Ольгерд открыл сумку и вынул из нее один за другим тугие кожаные мешки:

— Как уговаривались!

Провожатый кивнул капюшоном:

— Когда мы прибудем на место, деньги пересчитают. Сейчас же ты должен отдать мне все оружие и позволить завязать глаза.

Ольгерд крякнул с досадой. Ему, не расстающемуся с саблей и пистолем даже во время сна, легче было голым отправиться на королевский прием…

Провожатый, уловив сомнения, добавил.

— Прости, но если ты не выполнишь наши условия, то мы немедленно повернем обратно и расстанемся навсегда.

Ольгерд подчинился и вскоре рядом с кошелями выросла внушительная груда колющих, режущих и стреляющих предметов. Провожатый, не выражая никаких чувств, извлек из глубин балахона длинный отрез. Ольгерд, нахмурившись, повернулся к нему спиной. На глаза легла плотная черная ткань.