Внизу было по-настоящему темно. Ольгерд достал свечку, расправил пальцами скрученный фитиль и, чиркнув кресалом, зажег растопку. Пламя свечи, разогнав по стенам суматошные тени, раздвинуло темноту. В глубину подземелья, длинным теряющимся во мраке пологим спуском, вела высокая, в полтора роста и широкая, хоть телегой заезжай, галерея.

Выполняя указания, оставленные в записке, следовало сделать двадцать шагов вдоль правой стены. Вскоре выяснилось, что ноги у графа Кшиштофа Сиротки, были короче, чем у Ольгерда — на перегораживавшую боковой проход плиту, вырезанную из цельной глыбы гранита, он наткнулся на восемнадцатом шагу. Это была последняя преграда на пути к тайному склепу.

Отсчитав третий справа вделанный в стену держатель для факела, Ольгерд повернул его по часовой стрелке и за декоративным щитом открылась дыра. Засунув руку внутрь, он нащупал кольцо и потянул его на себя. Плита, точно так же как и люк в полу усыпальницы, с хрустом вдавилась внутрь и ушла вбок, открывая сводчатый коридор, в конце которого чернела большая крипта.

Внутри был сухо, пахло деревом и пылью, но стоило пройти в глубину комнаты, как пламя свечи чуть пригасло — гранитная плита, перегораживавшая вход, наглухо перекрывала доступ воздуху.

Поплевав на пальцы, Ольгерд поправил фитиль. Огонек стал светить немного повеселее, так что можно было и оглядеться.

Слева у входа в крипту стояли два больших окованных железными полосами ящика с надписями на арабском, итальянском и бог еще знает каких языках. Именно в таких коробах путешественники перевозят морем свой груз, — стало быть внутри не иначе, как те самые египетские мумии. Дальше, в глубине высились выставленные в ряд торцом к стене четыре больших мраморных саркофага. Вырезанные из цельных мраморных глыб, они стояли на ножках, сделанных в виде львиных лап. Крышки у саркофагов были островерхие, домиком, по всей мраморной поверхности шли вписанные в круг непонятные знаки, меж которыми теснились, птицы и звери, переплетенные филигранно вырезанной виноградной лозой.

У Ольгерда перехватило дыхание. Не было ни малейшего сомнения, что это именно те самые домовины, в которых похоронены его далекие предки. Поиски Черного Гетмана завершились. Дело осталось за малым — выяснить в каком из четырех спрятана таинственная реликвия. Ольгерд подошел к саркофагам, поставил на пол свечу и, положив ладони на одну из крышек, долго стоял, грея руками холодный шершавый камень. Истым христианином он никогда не был. В церковь конечно, ходил, на красные углы крестился, и на Пасху разговлялся истово, не слабее рыльского батюшки, но в воинской своей жизни твердо исповедовал лишь одну заповедь — на бога надейся но сам не плошай. И вот теперь, собираясь с силами перед тем, как поднять крышку и заглянуть вовнутрь робел, словно забравшийся в соседский сад оголец.