Наконец решился и потянул. Крышка была тяжелой. Ольгерд прихватил ее поудобнее и напрягся, самым краем глаза приметив, как вдруг рыскнуло в сторону пламя свечи. Чуя за спиной злобное чужое дыхание, он попробовал обернуться, но не успел — в затылок с сухим треском врезалось что то тяжелое и перед глазами поплыли багровые круги. Каменный пол взыбился, белые квадраты саркофагов нависли над головой и стали стремительно приближаться. Последнее что он увидел перед тем, как погрузиться в вязкую беспросветную темноту, была вырезанная на мраморном боку саркофага пучеглазая остроклювая птица.

* * *

Первое что он ощутил, придя в себя, была ноющая боль в затылке. Эта боль путала мысли и давила на глаза, не давая ни осмотреться, ни толком собраться с мыслями. Однако боль помалу отступала и через некоторое время он понял, что сидит, прислоненный к стене. Попробовал размяться, но смог лишь двинуть плечом: руки и ноги были плотно стянуты крепкой веревкой. По всему выходило, что кто-то, воспользовавшись тем, что он в кладоискательском угаре потерял осторожность, подобрался сзади, ударил по голове и связал.

От злости и обиды кровь ударила в виски. Ольгерд открыл глаза. Он находился в той же самой крипте, только теперь она освещалась не куцым свечным огоньком, а похрустывающим ярким пламенем смоляного факела, закрепленного в держателе на стене. Три из четырех саркофагов были вскрыты, и их крышки раскинулись где как: одна, перевернутая, лежала на полу, другая опиралась на бок саркофага, а третья была поставлена на попа у стены. Там же, у дальней стены, за ящиками, в которых хранились египетские мумии, Ольгерд рассмотрел то, чего не заметил при первом осмотре — небольшой закрытый бочонок, в каких рачительные коморники хранят обычно свои соленья. Однако крипта с мумиями и саркофагами для хранения зимних припасов решительно не подходила…

Думать о том, что может хранится в бочонке, было некогда, нужно было быстро понять, что же на самом деле произошло. Ольгерд повернул голову влево, где на пустом пятачке меж факелом и саркофагами ворочалась черная тень. Тень развернулась к нему, сверкнула глазами, ощерилась в белозубой волчьей ухмылке и спросила:

— Ну что, очухался, служивый?

Ухмылку, взгляд и голос этого человека невозможно было спутать ни с чем и ни с кем. Перед ним, хороня за спиной какой-то предмет, стоял Дмитрий Душегубец.

Хотелось узнать обо многом. И как его выследили, и чего теперь от него хотят. Но Ольгерда в первую очередь интересовало не это. Он спросил, глядя в глаза своему врагу: