Дождавшись, когда исчезнет среди стволов последняя татарская шапка с мечущимся по сторонам ярко-рыжим лисьим хвостом, Ольгерд соскочил с коня, воткнул в землю пику, вложил в седельную кобуру карабин и, держась под деревьями споро двинул вдоль опушки туда, где чернел на возвышении до сих пор безмолвный острог.

* * *

Тыльная стена острога, вдоль которой, хоронясь за каждым кустом, двигался Ольгерд, вывела его к песчаному обрыву. Холм, на котором стоял острог, здесь был срезан, словно кусок пирога: то ли осыпался сам, а может и постарались разорители древних могил. Так или иначе, но этот участок стены был, с точки зрения как атакующих, так и защитников, самым неподходящим местом для штурма, а потому самым подходящим местом для тайного проникновения внутрь.

Короткими перебежками, в любой момент ожидая пальбы, Ольгерд пересек простреливаемое пространство, нырнул под спасительный навес облама и прижался к дубовым бревнам. Сверху не доносилось ни звука — то ли засевшие в остроге разбойники не заметили его появления, то ли их там было так мало, что Душегубцу не хватило народу, чтобы выставить наблюдателей по всему кругу. Внимательно оглядев стены, Ольгерд быстро обнаружил то, что искал — трехсаженные, вкопанные в землю бревна со временем подались наружу и разошлись, образуя расширяющиеся кверху щели. Дерево-не камень, и уход за острогом требуется постоянный. Даже у бездонной царской казны не всегда хватает ефимков, чтоб все остроги в порядке держать, а уж у Душегубца своих плотников не было, поди, и в помине. Не селян же ему сюда, в самом деле, на работы за полсотни верст пригонять…

Гусарский шлем с железной полумаской, пусть и подбитой изнутри мягкой замшей, очень мешал и сильно ограничивал обзор, но имея над головой деревянный помост с проделанными в нем проемами, из которых и дубинкой могли огреть, и пулей угостить, а то и по-старинке, смолой или кипящим маслицем, оставаться с непокрытой головой не хотелось. Закинув саблю за спину он, словно мальчишка, лезущий в соседский сад, подпрыгнул, подтянулся на руках и полез наверх.

Поднявшись к обламу, Ольгерд оперся ногами в разошедшиеся бревна, расстегнул ремешок, снял шлем и, насадив его на саблю, начал медленно поднимать в проем. Пуля в шлем не ударила. Не огрела его и дубинка. Это могло, конечно, означать, что ему противостоит особо опытный и коварный противник, желающий дождаться, когда незваный гость поднимется наверх и взять его в плен. Но единственным по-настоящему серьезным бойцом в шайке у Душегубца был сам ее предводитель… "Господи, помоги" — подумал Ольгерд. Подождал еще чуть, решился, возвратил шлем на голову, а саблю в ножны, подтянулся и вылез наверх.