Остап привстал на санях, всмотрелся в высокий берег Снежети, по замерзшему руслу которой уже несколько дней двигался казацкий отряд, и указав рукой на высокую растущую наособицу сосну с ярко-красной корой, уверенно заявил:

— Вот, та самая! Отсюда до места вдоль сосняка да по перелескам не более десяти верст.

Едущий на коне Богдан Молява махнул рукой передовому разъезду, чтоб начали искать удобный подъем. Обоз сбавил ход и Ольгерд воспользовался короткой передышкой, чтобы пересесть на вторую свою заводную лошадь. Укрытый теплой попоной гусарский жеребец, непривычный к походной жизни, всхрапнул, требуя от хозяина овсяного оброка. Ольгерд подошел ко вьюкам, зачерпнул из мешка длинных колючих зерен и сунул руку ковшом под морду коню. Жеребец вновь недовольно всхрапнул, но угощение принял с благодарностью.

За все время длинного, больше чем в шестьсот верст, пути, перед Молявой, как перед начальником, стояла почти неразрешимая задача — прибыть к месту до того, как наступающая на пятки весна растопит снег, превращая любую дорогу в непроходимую кашу распутицы и пустит по рекам, искони в лесной Руси в зимнее время заменяющих путникам дороги, кряхтящий и стонущий ледоход. Ко всем сложностям похода добавлялось и то, что казакам нельзя было попадаться на глаза ни черниговцам, у которых заправлял ставленник золотаренковской партии, ни уж, тем паче, московским воеводам и их соглядатаям. Взвесив все за и против, казаки решили идти кружным, но во всех отношениях более безопасным северным путем — через Вышгород по правому берегу, к днепровским верховьям.

В Чернобыле, где квартировал надежный полк, они обменяли телеги на сани и переправились через Днепр по льду десятью верстами выше устья Припяти. Оттуда двинули, забирая помалу на восток по малолюдным местам, обошли верст широкой дугой Чернигов, а дальше, сказываясь переселенцами, едущими на вольное Зауралье, двинули по замерзшему руслу Десны. Войдя в пределы Московского царства, моля господа чтобы тот придержал весну, свернули на речку Снежеть, которая и должна была, если верить Остапу и письму Душегубца, вывести к затерянному в бесконечных дремучих лесах острогу, где их должен был ждать будущий казацкий предводитель и царь.

Господь на сей раз был явно на стороне куреневцев и все время пути, словно споспешествуя их замыслам, держал, не отпуская, легкий, но надежный морозец. Брянские леса, и без того суровые и холодные по сравнению с Киевщиной, стояли, укрытые снежными шапками, а русло петляющей меж чащобами Снежети с пятивершковым льдом и крепким, словно деревянный настил, настом, мало чем отличалось от мощеных городских улиц. Кони, освобожденные от подков, шли вперед лихо и куражно, словно ямской поезд по хорошо сбитому тракту.