— Смотри — зимники расцвели!

Несколько цветов у самого края обрыва раскрывали красные, дрожащие на ветру лепестки. Зимники зацветают в самый разгар холодов, вопреки здравому смыслу, нарушая все законы природы. Чем холоднее зима — тем крупнее их цветы. Они упрямо прорастают сквозь снег, пробивают наст, цепляясь за камни, противостоят яростному ветру. Говорят, что их опыляют зимние феи. Семена — белые кисточки с красными коробочками летят над фьордами, падают, скользят по льду, забираются на неприступные берега.

Я остановил своего гасторниса, спрыгнул и пошел к цветам.

— Стой! Не надо! — вскрикнула Илва, догадавшись о моих намерениях.

Но я уже стоял на краю обрыва и наклонялся, чтобы нарвать букет. Вернулось ощущение из детства. Точно так же я стоял на берегу у покрытого льдом океана и чувствовал перед собой необъятный мир. Или я замер у балкона на десятом этаже, когда Олег вылез на перила, в попытке доказать свою храбрость? Страх и понимание глупости — своей, чужой? — сливались с чувством восторга от содеянного. Потом, когда мы с Олегом отбежали на лестницу, и когда я отошел от обрыва, появилась дрожь в ногах. В настоящем мире мы больше не проводили таких глупых экспериментов, но в игре я подходил к краю обрыва вновь и вновь, пока не переборол свой страх. Теперь я не боюсь высоты.

Стебли зимника ломались неожиданно легко, даже не понятно, как они противостоят порывам ветра. Я заглянул в пропасть и отпрянул.

— Ходу! — закричал я, подбегая к гасторнису и впрыгивая в седло. — Быстрее!

— Что случилось?! — закричал скачущий за мной Олег.

— Возможно, всё обойдется!

Но было поздно — нас заметили. Из пропасти на длинной шее поднималась голова ледяного дракона. Эти крылатые хищники живут далеко в океане, селятся на скалистых островах.  На материк прилетают за добычей вместе со снежными ветрами. Овца или зазевавшийся путник — драконы могут сожрать всех, кого увидят. Особо крупные, такие, как этот, не побоятся напасть и на группу путешественников.

Черные крылья распахнулись, дракон захлопал ими, поднимая вихри, но взлететь с первой попытки не смог — без подхватывающего бурана такой большой твари сделать это оказалось трудно. Дракон недовольно зашипел, вытягивая шею, и плюнул огнем.

Это была не та стена пламени, которую в ярости сотворял Олег — лишь ее подобие, огненный ручей, пролившийся на землю. Но от его жара трескались камни. Раскаленная капля упала на моего гасторниса и прожгла дырку в его теле. Запахло горелым пером. В первый раз я услышал, как мертвый гаторнис застонал — тонко, словно цыпленок: «И-и-и!».