– А где бортпроводницы? – поинтересовался он громко. – Почему они не проведали нас, не рассказали, где аварийные выходы, и все такое прочее?

– Вот-вот, – поддержала его Марина. – Они нам вообще сразу, еще до взлета, должны были предложить прохладительные напитки.

В этот момент Валяев вторично испортил воздух, причем, как только он это сделал, в салон вошла миловидная девушка в форме.

– Фига себе. Он что, маг? – практически без иронических ноток поинтересовался у Зимина я. – Один раз – случайность, два совпадение. До закономерности остался один… э-э-э-э-э… Раз.

– Никита полон сюрпризов, – флегматично сообщил мне Зимин и прервал девушку, которая начала вещать на тему того, что она рада видеть нас у них на борту. – Милая, мы все знаем. Нам бы коньячку, и поприличнее. Да – сразу бутылку несите, и лимончика нарезанного. Знаю, что не положено, но что мы вас гонять будем с бокалами, правда? А винную карту мне не надо, я и так знаю, что там есть.

– Плюс бокал белого вина и хорошего сыра к нему, – попросила Вежлева. – Сорт вина на ваше усмотрение.

– И шоколадку, – я посмотрел на Танюшу. – Даже две.

– Мне одной хватит, – пискнула девушка.

Зимин и Вежлева переглянулись и вздохнули.

– Я же говорю – дети, – произнес Зимин. – Танюша, вы что пить будете? Может – шампанского?

– Ой, нет, – окончательно сникла девушка. – У меня от него голова болит. Я подумаю еще.

– Все принесу сразу после того, как мы поднимемся в воздух, – покладисто сказала стюардесса. – А сейчас – пристегнитесь пожалуйста.

Самолет двигался все быстрее, потом замедлился, как это обычно бывает перед тем, как он возьмет разбег.

– Терпеть не могу, – страдальчески сморщился Зимин. – Все-таки поездом передвигаться куда лучше.

– Конфеток не дали, – расстроенно шепнула мне Танюша. – Леденцов.

– Да, это повод для грусти, – признал я. – О, на взлет пошли!

Что мне больше всего не нравится в полетах – так это то, что уши на взлете закладывает. И еще я никогда не смотрю в иллюминатор в этот момент. Потом – что, потом все однообразно – над тобой небо и солнце, под тобой – облака. А вот когда земля становится безликой, похожей на контурную карту – это мне не нравится. Летом она хотя бы зеленая, яркая, а зимой и вовсе все печально.

Самолет набрал высоту, раздался мелодичный звук, означающий, что можно расстегнуть ремни.

– Ффух, – Зимин, изрядно побледневший, щелкнул пряжкой. – Ну, и где мой коньяк?

– Ты Валяева потереби, – посоветовал я ему и зевнул. Меня всегда тянет в сон в полете – Он ка-а-а-ак… Ну ты понял. И все будет.