Мирослав быстрым движением накидывает на нас одеяло, скрывая мою наготу, и ровно через секунду Мишка летит в комнату. Он бежит по лестнице так громко, словно там не один пес, а толпа каких-то людей. Ну точно медведь!

Он стоит в дверях и осматривает помещение, словно проверяя, кто тут такой ужасный мог меня обижать. Мой защитник, самый восхитительный. В его глазах столько понимания всего происходящего, что с ним спокойно можно разговаривать как с человеком, при этом не чувствуя себя сумасшедшим.

– Видишь? – говорит ему Мир, когда тот не находит никого чужого и заметно расслабляется. – Никто твою хозяйку не обижал, ничего плохого не делал. Просто любил.

Что?

Глава 35. Мирослав

Глава 35. Мирослав

СHEBANOV – Люби меня, люби

– Что ты сейчас сказал? – спрашивает Сонечка, оборачиваясь ко мне через плечо. На ее лице столько эмоций, что я мигом забываю сказанные секунду назад слова и пытаюсь вспомнить, что так могло удивить, или расстроить, или разозлить Соню.

– Что я сказал? – судорожно вспоминаю, прокручиваю в голове все сказанное. А… Про слова Мишке?! – Что ты хозяйка Мишке? Ну да, он так воспринимает, да и я так считаю… Вы отлично ладите, он тебя слушает, почему нет?

– Я не об этом! – качает головой и поворачивается ко мне всем телом, а я еле успеваю схватить второе одеяло и прикрыться, потому что мы все еще голые, а мне не особо хочется, чтобы Мишаня видел меня в таком виде. – Я о… о другом.

– Принцесса, если бы ты мне напомнила, мне было бы проще тебе объяснить.

– Ладно, – отмахивается она, натягивает на лицо улыбку, но в ней искренности ровно столько, сколько во мне сейчас воспоминаний о сказанном. – Если не помнишь, значит, не так уж и важно. Да? Мишка, беги вниз, я хочу одеться.

Миша сразу же уходит, как она и говорит, и Сонечка встает с кровати, но я успеваю перехватить ее за руку, завалить на спину и улечься сверху, не давая ей сбежать.

У нее тараканов в голове столько, что никакой отравы в мире не хватит, чтобы от всех избавиться. Но я понимаю, почему так. Это сказывается ее жуткая жизнь с теми жуткими родственниками. Ее никто никогда не жалел, не любил, не был с ней нежным, поэтому каждый даже мельчайший намек на что-то такое заставляет ее сомневаться в правдивости происходящего.

– Пусти, – говорит тихо, пытаясь выбраться. К ее характеру и тараканам примешиваются еще и беременные гормоны. И, оказывается, примешиваются они уже давно, просто замечать я стал только сейчас, когда о беременности узнал. – Я в душ хочу.

– Пойдем вместе, – говорю ей, целую в щеку, а она тут же заливается краской. Краснеет! После всего, что тут только что было!