День клонится к вечеру, солнце низкое, на снегу уже проступает тонкая предзакатная позолота… Тихо, зябко и красиво. Каждая веточка знакома, все неизменно в мире. И только я хожу и смотрю, хрустя снегом, сминая белизну складкой своей тени, вытаптывая тропку очередного урока. Заранее приятно представить такое…

Я оделась потеплее, поверх шапочки накинула пуховый платок, сунула ноги в высокие валенки и выбралась за порог. Жора опустил пилу и стер со лба пот. Слабо улыбнулся, пробормотал приветствие. И чего на него взъелись? Не мошенник он, просто немножко позер и выдумщик. Вон Карл Фридрих Иероним на лбу у оленя вишню вырастил – и никто не возмущается.

– Рена, одна ты жалеешь меня, – вздохнул дворник-писатель. – Я же забавы ради, не со зла.

– Не переживай. Саню уговоришь – и он наколдует яблоко, – пообещала я.

– Да сам допетрил, что Санька-то в помощи не откажет. Добрый мальчишка и даровитый, – кивнул Жора. – А дальше? Назад в колледж не пойду, тоска. Тут хорошо, кормят славно, и сад изрядно запущен, да только большего хочется! Настоящего трехфунтового яблока. Или пальмы, которая мороза не боится. Или орехов, на боярышнике произрастающих.

– Ради славы?

Он вздохнул, задумчиво почесал затылок – широкий, со складкой мышц. Жора стесняется своей силы. Потому что он выше, шире и моложе Карла фон Гесса, но был бит отцом еще под Новый год в целях вразумления и ликвидации непомерно раздутого самомнения. Кажется, подействовало…

– Должна же от меня быть хоть какая-то польза, – мрачно буркнул Жора. – Окромя вреда. Я же пилил-пилил и понял-таки, за что бит. Не за то, что небыль под правду выделывал. А за то, что голову людям мутил пустым бездельем и нажиться на том пробовал.

– А бароном почему назвался?

– Издателя моего спроси, – криво усмехнулся Жора. – Я даже не скумекал, что Апфель – суть яблоко арьянское. Ренка, ты ж умная! Присоветуй, что мне делать, а? Чтоб пользы было хоть чуток поболее, нежели вреда.

Я потерянно огляделась. Снег истоптанный, неровный. Мысли сонные в голове, шитье меня утомило, притупило восприятие. И почему я полагаю, что в моих силах менять чужие судьбы? Люди сами выбирают дороги и идут по ним. Или не выбирают и не идут… Почему время от времени они смотрят на меня так, словно я – указатель на перепутье? Чутьем угадывают суть птицы удачи или просто готовы просить помощи у любого, кто взглянет на них без насмешки и согласится выслушать?

– Чтобы не выдумку писать, а правду, надо все самому проверить, – предположила я. – У тебя целый год, наверное, в запасе. А то и больше… Вряд ли ты в эту осень яблоко вырастишь. Иди-ка ты в колледж и просись в ученики к толковому профессору. Пусть книги даст и по-простому растолкует, что и как надо делать. На наших зарослях испробуешь. Потом можно собираться на юг. Да хоть в Таврский уезд! Любые яблони лучше растут там, где тепло. Сажай, выращивай, пробуй. От этого никому вреда не будет.